Мы, домовые - стр. 19
Матрена Даниловна уже почти торжествовала победу, как из-за валика заметила встревоженную рожу Халявы.
– Ах ты мой бедненький, дай я тебя приласкаю… – зашептала Халява. – Испугался, солнышко? Целый день на работе, уморился, вот кошмарики и мерещатся… А я вот с мамой поговорю, с папой поговорю – чего тебе на тот склад ходить? Все равно ты там больших денег не заработаешь… Будешь дома сидеть, к институту готовиться…
– Ах ты мой бедненькай, – вмиг остыв, повторила Анечка. – Испугался, солнышко?…
Матрена Даниловна и руки опустила.
Услышав про очередной Халявин подвиг, Евсей Карпович призадумался.
– Сколько живу, ни разу этой Халявы не встречал, – сказал он. – И повадок ее не знаю. А у кого спрашивать – непонятно. Мы, домовые, у бездельников не заживаемся, хороших хозяев ищем. А Халява к бездельнику льнет. Вот и не пересекаемся.
– По старинке дармоеда выжить не получается, но, может, какие иные способы есть? – с надеждой спросила Матрена Карповна. – Мы, домовые, всегда нежеланного жильца выжить умели!
– Так то – жилец, а то – Халява…
Евсей Карпович почесал в затылке.
– Совсем она семейство обморочила! Евсеюшка, голубчик, выручай! Уж если ты не догадаешься – так и никто не догадается! Анечка ведь ему все прощает – и то, что я на дискете притащила, тоже простила! А я бы за такое в волосенки-то вцепилась бы, да пинками, да пинками!..
– Уймись, Матрена, – приказал Евсей Карпович. – Ты от Агафьи чего принесла?
– Трусики, – несколько смутившись, ответила Матренушка. – Дамские. Такие, совсем никакие… Чтобы он их из кармана словно бы нечаянно вынул.
– Трусики – это хорошо, – одобрил домовой. – Еще?
– Помаду губную. Евсеюшка, дома две хозяйки, обе красятся, а такого цвета я у них не видала. Я придумала его рубашку вымазать, которую он в грязное для стирки кладет.
– Это ладно. Еще?
– Духов пузырек, каких у нас дома нет. Буду его чужими духами поливать, а Анечка пусть принюхивается.
– Трусики не в карман совать нужно. Если твой дармоед вовсе с работы уйдет и дома засядет, то ты их в постель подбрось. Пусть будет видимость, будто он, один оставаясь, кого-то к себе водит.
– Ой, стыдоба-то какая… – прошептала Матренушка, напрочь забыв, что сама от живого мужа к соседу бегает. Но раз уж у домовых развода не бывает, а какого мужа тебе дали, с тем и живи, то некоторое оправдание у нее все же имелось.
– Мало, – подумав, решил Евсей Карпович. – Ты – духами, а она – шепотком своим, так на так и получится. Иначе надобно. Как бы нам понять, откуда эта Халява взялась?
– Сам же говорил – с неба!
– Да не с неба…
– Ее на зачетку ловят! У Дениски-то твоего зачетка есть?
– Как не быть! Так это что же получается? Соврал, выходит, твой Алешка? Ты говорила – в институт потому не поступил, что аппендицит его прошиб. А зачетка откуда?
– Ой! И верно!
– Ох, Матрена, Матрена… И сама бы заметить могла…
Но умен был Евсей Карпович – увидев, как огорчилась подруга, тут же ее и приласкал.
– Я вот что надумал, – сказал он потом. – Сами не справимся. Буду с Дениской говорить.
– Да ты что? Когда ж это домовые у людей помощи просили? Наоборот – это мы им помогаем!
– Выходит, настало время, когда и они нам помочь должны. Якушка, говоришь, на твоей стороне?
– А Акимка, подлец, к Халяве переметнулся! Больно умный!
– Хорошо. Ты теперь, Матрена, ступай и с Якушкой переговори. Чтоб вдругорядь его привела и со мной познакомила.