Мы – чемпионы! (сборник) - стр. 14
Их вели «сотники», а «тысячники» только контролировали всё это и переписывали новый список каждый день.
Так что, придя на новую перекличку, ты уже мог легко быть не три тысячи пятьсот четырнадцатым, а две тысячи восемьсот тридцать первым.
Абсолютно любой, кто не приходил на перекличку и не кричал зычное «Я!!!» – вычёркивался из списков к ебене матери. Если, конечно, лично не сунул на лапу сотнику или тысячнику или за него на перекличке не отметился кто-то другой.
Мой номер был в районе первой тысячи, и я, дурак, надеялся увидеть живьём канадских профессионалов, которые, как пел Высоцкий, получают огромные тыщи и плюют зубы на лёд.
Хуй там, дорогие друзья. Накануне дня продаж пришли менты, порвали все списки и выстроили живую очередь. Во главе которой и стояли те самые барышники.
Билетов мне, конечно же, не досталось, и пришлось думать, как же попасть на хоккей.
Наши с друзьями котелки целыми днями только и думали об этом, отодвинув даже на второй план сисястых одноклассниц.
Однажды, после распития бутылочки портвейна, самый старший и мудрый из нас говорит:
– Ты похож на инвалида!
– С хуёв ли? – несмело возразил я старшему и более авторитетному товарищу, отмотавшему уже «двушку» по малолетке.
– Худой, чёрный, щетина начинает расти, язык подвешен.
И хором решили, что попытку достать билеты, помятуя об удачном подходе в стиле «а-ля Муслим Магомаев» два года назад, должен делать я.
Старший и мудрый спиздил у своего старого хрыча-дедушки ржавый инвалидный костыль, и мы выдвинулись в сторону Лужников.
Там в специальной кассе продавали билеты на хоккей инвалидам, Героям Советского Союза, кавалерам орденов Славы трёх степеней, ну и прочим работникам райкомов и обкомов партии. Вооружив меня костылём с напутствием сделать рожу пожалостнее, дружки лёгким поджопником направили меня в сторону кассы.
Кассиршы с лицом Эльзы Кох там уже не было, но восседала вполне доброжелательная и на удивление любезная тётя лет тридцати пяти от роду, с огромным ртом, при помощи которого она и получила это блатное место, что я вычислил путём нехитрых умозаключений.
Выставив костыль наперевес и смандячив страшный кисляк, я попросил продать мне, как инвалиду детства, ни много ни мало, а двенадцать билетов на суперсерию СССР – Канада.
От такой неслыханной наглости рот у тёти открылся ещё шире, под величину минета «свисток» в две елды.
– А удостоверение инвалида у вас есть, молодой человек?
– Я его дома забыл. Тёть, ну пожалуйста!
– Какая я вам тётя? Небось уже и девок пользуешь… – вдруг гневно перейдя на «ты», как отрезала кассирша, сомкнув огромный и манящий ротешник.
Короче, номер не прошёл. Меня с позором и треском прогнали. А удостоверение мы достать не смогли.
Но нет худа без добра. Знакомые спекулянты, те самые, которым мы толкали хоккейные билеты, подогрели нас билетами на канадцев. Да ещё, по дружбе, и почти по государственной цене. Накинули, конечно, чуть-чуть – как без этого. Мы-то им тоже билеты раньше не по доброте душевной отдавали, а с наваром.
Но билетов было всего четыре, и тянули жребий. Мне не повезло, и суперсерию из Дворца спорта Лужников я смотрел по телевизору, под истошные вопли Николая Николаевича Озерова:
– Нам такой хоккей не нужен!
И разухабистый мордобой, который устроил Фил Эспозито со товарищи.