Мы – чемпионы! (сборник) - стр. 11

За такую неслыханную вежливость мы, от противного, прозвали его Хамом.

На танцы нам ходить было уже лень, и вечерком мы, собравшись у меня в номере, попивали портвейн с ликёром, закусывая всё это лимоном и шоколадом, приобретённым не в буфете пансионата, а всё у той же тёти на регистрации.

В буфете пансионата не было ничего, кроме трёхлитровых банок с берёзовым соком и маргарина. Купить там можно было только от хуя уши.

Также вызывало многочисленные вопросы, для чего он, буфет, собственно, функционирует.

Волшебным паролем для тётушки-администраторши была фиолетовая бумажка достоинством в двадцать пять рублей с гордым профилем Ильича и гербом нашей родины.

Билеты Госбанка страны Советов хрустели в карманах, девчонки ржали, когда я травил анекдоты, Светлана тихо смеялась в ладошку.

Мы смотрели на танцы с балкона моего номера, где блистала некая не востребованная никем дама с волосами цвета блонд, которая умудрялась переодеваться за вечер аж целых три раза, поражая всех своими нарядами и жопой, которой она крутила, как пропеллером. За это получила прозвище Бляндинка.

Ободзинского сменял «Бонни М», за медляком шёл энергичный танец, и так допоздна.

Зевая, девочки уходили спать к себе в номер. Светлана, по понятным причинам, явно не спешила в объятия Морфея. Зато спешил я, как голый на еблю, в прямом и переносном смысле этого слова.

Но через несколько дней у девчонок закончились путёвки, и они отбыли в Москву.

Светлана зачем-то спросила мой телефон, я зачем-то сказал: «Ага».

Сам же продолжал пить, гулять и заниматься беспорядочными половыми связями с женским контингентом пансионата, не забывая, как и всегда, надевать презерватив, в какое бы говно или в жопу пьяным ни был.

А пьян был практически всегда, деньги лились рекой, одна подруга сменяла другую, как в калейдоскопе.

Засадив непонятно куда не один косарь, я тоже улетел в Москву. Путёвка закончилась, начиналась учёба в институте.

Когда мне перезвонила Светлана, то мы встретились на квартире моего знакомого. У него была своя комната в коммуналке.

Не забыв взять презервативы и тортик с шампанским, я выдвинулся в район пролетарских Текстильщиков, где проживал знакомый однокурсник, люмпен-пролетарий, попавший в Плешку по разнарядке райкома партии, были в «блатном» вузе и такие студенты. За пузырь водки он вприпрыжку ушёл ночевать к таким же друзьям «синякам», но из провинции, в общагу, оставив мне до утра ключи от хаты.

Этому свиданию я не придал большого значения, и Светлану больше после этого никогда не видел и не слышал.

По правде говоря, в то время в самом разгаре был роман с одногруппницей Мариной, поэтому Светлану я очень быстро забыл, и она на долгие годы стёрлась у меня из памяти, ничем не напоминая о себе.

Что из этого вышло и чем всё это закончилось – вы, дорогие друзья, узнаете во второй части моего бурного, во всех смыслах этого слова, произведения.

Могу вас заверить, что удивлению вашему не будет границ, сюжетец ещё тот – прямо как в индийском кино, а то и эффектнее.

На следующее лето, как студент Плехановского института, работал в строительном отряде: в парке Сокольники, в знаменитой «Шашлычной», в качестве кассира.

Вот такие чудеса происходили в те годы при наличии небольшой суммы в червонцах, которые у меня ещё остались, и, как сказала Аннушка из бессмертного романа Булгакова: «Мне ли червонцев не знать».