Мы больше не люди - стр. 17

– Спасибо, – просияла я. Но сразу сникла. – А как же с документами на машину? Если меня остановят, как я объясню, что еду на чужой машине?

– Ford записан на меня. Я напишу на тебя доверенность.

Двенадцатилетний синий Ford Fiesta с пробегом чуть более восьмидесяти тысяч километров смотрелся вполне прилично. Конечно, машина не того класса, на котором разъезжает элита. Но все лучше, чем общественный транспорт.

Я опаздывала. Единственное свободное место на парковке нашлось рядом с серебристым BMW. У меня замерло сердце. ОН сидел в машине, обхватив голову руками. Обернулся посмотреть, кто припарковался рядом. Мазнув взглядом по Fordу, начал уже отворачиваться, но углядев меня, сразу выбрался из машины.

– Саша, – выдохнула я.

Как всегда, само совершенство. Только на лице нет моей любимой кривоватой улыбки. Не подошел ко мне. Не распахнул своих объятий.

– Твоя машина? – кивнул он на Ford.

– Саша, у меня жизнь рушится, а ты спрашиваешь про машину? И, нет, не моя, это машина тети.

– Прости, Вероника.

– За что ты просишь прощения? И почему не отвечал на мои звонки и сообщения?

– Мне запретили.

– Что значит запретили? Кто запретил? – уже почти кричала я на него.

– Я не могу тебе всего сказать, только то, что мы больше не можем быть вместе.

– Саша, ты готов вот так запросто отказаться от нашей любви? Только из-за того, что родителям твоей девушки предъявили обвинения, которые еще требуется доказать?

– Прости, – опять повторил он и направился в сторону тренировочного корпуса.

Я стояла совершенно одна посреди парковки, заполненной машинами студентов и преподавателей, глядя в спину любимого человека, не понимая, как жить дальше, и не ощущая моросящего дождя. От меня отказались не только подруги.

Урок уже начался. Французский у Алевтины. Открыла дверь класса.

– Гербова, проходи быстрее, – вполне дружелюбно поторопила меня кураторша.

– Наша Вероника деньги собирала,

Оказалось, всех нас обокрала, – вдруг пропел Князев.

Взрыв хохота.

Я резко развернулась и вылетела из класса.

– Вероника, – догнала меня Алевтина Демьяновна.

Она схватила мою руку, удерживая от дальнейшего бегства.

– Послушай, если ты проявишь слабость сейчас, они начнут травить тебя. Не позволяй этого. У тебя хватит сил постоять за себя.

Я не ожидала подобных слов от Алевтины. В моем понимании, она первая могла бы бросить в меня камень, учитывая, как тонко я издевалась в прошлом, демонстрируя свое превосходство над ней.

– Пожалуй, Вы правы, – развернулась я обратно.

Мои одногруппники с любопытством наблюдали за мной. Я проследовала к своему месту подле Борьки Блатграпа. Поравнявшись с партой Князева, излишне громко произнесла:

– Если ты еще хоть раз посмеешь сочинить в мой адрес дурацкие стишки, все узнают о твоем маленьком секрете!

С лица Стаса схлынули краски. Он отвернулся от меня. А я поняла, что стихов больше не будет.

Еще в прошлом году я случайно узнала, что демонстрируемая любвеобильность Князева к девочкам липовая. На самом деле он предпочитал мальчиков, но очень боялся, что кто-либо узнает об этом. Я и не собиралась никому рассказывать, но вот сейчас эта информация мне пригодилась.

Нескладный Боря Блатграп на мое появление, как обычно, никак не отреагировал. Хоть что-то осталось неизменным.

Урок грамматики немецкого языка, третий по счету на сегодня, прервал голос Резняка по громкоговорителю.