Музыкальная шкатулка Анны Монс - стр. 14
Уважали.
Смотрели на него с восторгом и почитанием, вот только чудилась ему какая-то издевка…
– К сожалению, – блондинка с подходящим ей именем Эллочка тяжело вздохнула, – я вынуждена отказать в этой вашей просьбе…
А тон такой, словно он что-то неприличное попросил. И, главное, сказала громко, все обернулись, посмотрели на Игната с неприкрытым возмущением. Эллочка же губку прикусила, ресницами взмахнула и добавила:
– Она идет вразрез… с моими должностными обязанностями.
И вот – снова! Ни слова неприличного, но ясное дело: теперь каждый в этой чертовой конторе будет думать, что Игнат попытался блондинку в постель затащить. А она отказала! Ибо это идет вразрез с ее должностными обязанностями! Но главное, что при этом Игнат о другом разрезе думает, о том, который на ее юбке.
– Я просто… – он старался говорить ровно, но получалось плохо, – попросил вас приготовить мне кофе.
Она же готовит кофе для клиентов! И чай. И не капризничает, но выспрашивает, какой именно напиток дорогой гость предпочитает – черный, зеленый, белый… Игнат понятия не имел, что в природе существует белый чай. Или этот, как его, ройбош.
А блондинкина бровь приподнялась: мол, знаем мы вас! Сначала кофе. Потом под юбку полезете… и ведь все, буквально все здесь думают так же!
За что ему это наказание?!
– Для вас кофе, – Эллочка наклонилась, демонстрируя ему глубокое декольте, и Игнат отвернулся, чувствуя, что краснеет, а тон какой ласковый, словно со слабоумным разговаривает, – секретарь готовит.
Поднялась. Поплыла лебяжьей походкой, бедрами покачивая, готовая принять в свои объятия нового клиента.
Змея!
Клубок змей, и Игнат над ними – главный. Формально. А реально – его ни в грош не ставят. И началось все с того самого растреклятого понедельника, когда он попытался в этом бедламе порядок навести.
– Игнат Алексеевич, можно к вам? – В отличие от Эллочки главный бухгалтер носила длинные цыганские юбки безо всяких разрезов и цветастые блузы с обильными воланами. Приказ о корпоративном имидже она пропустила мимо ушей.
Хотя приказа не было.
Секретарь ушла. Кто будет кофе этот готовить? Разве что сам Игнат. А он, стыдно признаться, с техникой не ладил. И с людьми – тоже.
– Это очень-очень важно! – Главный бухгалтер кокетливо взбила прическу, и многочисленные браслеты на ее запястье зазвенели. Игнат понял, что еще немного – и он на крик сорвется.
– Я вас слушаю…
Слушать придется длительное время. Любезная Виктория Павловна могла говорить, как Игнат подозревал, бесконечно долго. И речь ее была плавной, правильной и убаюкивающей. У Игната с трудом это выходило – слушать, не теряясь в хитросплетениях ее мыслей. Поначалу он пробовал осаживать Викторию Павловну, задавал ей вопросы, но она терялась, огорчалась, начинала вздыхать и доставала из складок юбки кружевной платок, которым промакивала несуществующие слезы. Успокаивалась и начинала рассказ заново.
Издевалась!
Все в этой конторе издевались над ним, но каждый – по-своему.
Дмитрий – составляя ежедневные отчеты, подробные и пустые, но обязательные к прочтению, поскольку в груде ненужных цифр пряталась нужная информация.
Станислав, снисходивший изредка до разговоров с начальником, но цедивший каждое слово с таким видом, что становилось очевидно: он сомневается в умственных способностях вышестоящего господина. И ведь терминами нарочно речь пересыпал, да так густо, что Игнат и сам стал сомневаться в собственных умственных способностях.