Музыка Нового Света. Том 1 - стр. 9
Пастор мрачнел от собственного бессилия, едва поспевая за нитью главной темы – размещению шестидесяти колонистов и их дальнейшей судьбы.
– И всё же не в том вы положении, лорд Стерлинг, чтобы ставить условия нам, – заключил Чемберс в конце концов. – Мы хоть люди и скромные, но цену себе знаем.
Их взгляды пересеклись – столкнулись, словно две шпаги, друг против друга. Пастор проследил за Стерлингом: ещё когда тот вошёл сюда и снял с лица платок, Уотерс оценил его аристократический профиль. Когда он усмехался – при них, разумеется, саркастично – тонкая линия его губ растягивалась в широкую и смелую улыбку. Правда, борода, отраставшая неровно и клочьями, явно его старила. Истинный британец, которому не нашлось места под крылом короля Георга. Отчего же?
– Я тоже не об этом мечтал, – ответил колонист, – не о прозябании в дебрях лесов на востоке этой чёртовой страны, погрязшей в убийствах и рабстве. И я давно уже не лорд, мистер… хм-м…
– Чемберс, сэр! Я являюсь основателем этого поселения более тридцати лет по дарственной господина Пенна…
– Да, я понял… Как я уже сказал, я не лорд, а свободный человек, избравший жизнь без ограничений и титулов… чего британское правительство не выносит вот уже несколько лет…
Краем глаза пастор заметил, как на последних словах рыжеволосая девица взглянула на Стерлинга с какой-то особой раздражённостью.
– Но вы добровольно прибыли в эту страну и уже почти пять лет «прозябаете» тут, – со смешком изрёк Дикинсон. – Поведайте же нам вашу печальную историю! И тогда, возможно, мы сумеем проникнуться и понять…
– Историю, вот как? – Стерлинг скрестил руки на груди с деловым видом. – Но чья же история не печальна, не так ли? Каждый, однажды попытавшийся покорить эти земли, рассказал бы не менее грустную повесть, чем я… Какую историю вы хотите услышать? О пяти годах скитаний и попытках продвинуться на вожделенный запад? О предательстве поухатанов, о том, как холера забрала нескольких моих людей, как и война, которая никому из нас не была нужна?
Он вдруг засмеялся – коротко и грустно – и развёл руки в стороны в жесте отчаяния.
– Вот она – моя печальная история! Если вам понадобятся дополнительные детали, можете поинтересоваться у моих людей… Они достаточно разочаровались во мне, чтобы возненавидеть…
В то же мгновение черноволосая женщина в потрёпанном мужском костюме, сидевшая рядом с ним, чертыхнулась и шлёпнула себя ладонью по коленке.
– Чёрт подери! Да сколько можно? Денно и нощно я повторяю, что все они шли на это осознанно, и ты не виноват! Хватит уже себя…
– Я бы попросил вас, мадам, себя сдерживать, – прервал её пастор.
Он и сам не ожидал влезть в разговор именно в этот момент, но издержки профессии заставили Уотерса подать голос.
– Я не «мадам», чтоб вы знали, – рявкнула женщина, и она явно порывалась сказать что-то ещё, но испанец игриво хлопнул её по спине.
– Простите, преподобный! Простите эту дерзкую грешницу! – забормотал он. – Она устала, как и все! Мы ехали сюда без передышек почти три дня, вот и…
– Вы правы! Мы слишком долго вас мучаем. Это неприемлемо и негостеприимно, – сказал пастор и мельком взглянул на Чемберса, Дикинсона и Грескилла. – Предлагаю отложить разговор, пока вы все не отдохнёте, как следует.
С этими словами он, повинуясь порыву, посмотрел на девушку с огненными волосами. В то же мгновение их взгляды встретились, и первой же его мыслью было немедленно успокоить её и… защитить? Он и сам не понимал, от чего, и по каким причинам именно она вызывала в нём это странное желание. Это раздражало и настораживало. Вместе с тем ему не терпелось поговорить с нею, подальше от всех этих лишних персон (а они, несомненно, вдруг становились лишними рядом с нею), узнать о ней всё… Если она не католичка, у него даже будет шанс видеть её отныне и впредь в церкви… Может быть, если она поселится здесь, и того чаще…