Музы светлого Дома изящной словесности - стр. 22

– И что? – нетерпеливо спросила Юлия.

– Вечер был испорчен. Друганов прямо из зала под белы ручки – и в воронок. Куртку мою, как оказалось, они на мусорке рядом с кинотеатром бросили. Пошутить хотели. А пока они надо мной издевались, её бомж какой-то умыкнул. Паспорт сразу нашли, он рядом с мусоркой валялся, а куртку – только к вечеру. Изгваздана была так, что отстирать её не получилось, выбросил. Разошлись миром, деньги мне выплатили, но обиделись друзья смертельно, общаться со мной больше не захотели.

– А на что они обиделись, интересно? – удивилась Серафима. – По-моему, они поступили по-свински.

– А-а-а, – кинулся пояснять Вит. – Я забыл. Татьяха мне посоветовала сказать, что у меня с собой большая сумма денег была, которую, естественно, не нашли. Самое интересное, что я деньги действительно взять хотел, чтобы кредит закрыть, надоело мне, когда по кусочку от зарплаты каждый месяц отщипывается. Паспорт взял с собой, а вот про деньги забыл. Друзья решили, что я их развёл на бабки, поступил не по-товарищески и теперь я им больше не друг.

– Тот есть вы поругались? – уточнила Юлия.

– Навеки! – подтвердил Вит.

– Поучительная история, – сказала Серафима. – Но гораздо чаще Музы спасают авторов от беспробудного пьянства.

– Это не про меня! – развеселился Вит.

– А вот скажите, э-э-э… – начала говорить Юлия.

– Вениамин.

– Скажите, Вениамин, а правда, что тёмные Музы…

– Да?..

– Мне Могусов говорил, – Юлия немного смутилась и перешла на шёпот, – что тёмные Музы по ночам приходят к своим авторам и они там как бы не совсем творчеством занимаются. Это правда?

Вит задумался.

– Муза после заключения союза всегда с тобой, в тебе. Это твой внутренний голос, но не ты. А во снах она может материализоваться уже как женщина, как образ. С ней можно разговаривать, вот как мы сейчас. Впрочем, мы сейчас и есть – во сне. Обычно автор со своей Музой в Дом словесности отправляются. Общаются, развлекаются. Могут и над книгой работать.

Серафима, однако, первая поняла – о чём действительно спрашивала Юлия.

– Тебе, девочка, рано ещё об этом думать. Всё сложно, потом поймёшь.

Здесь уже и Вит догадался: о чём его спрашивали. Смутился, отвернулся даже, ничего больше пояснять не стал.

Серафима попыталась отвлечь Юлию от ненужных мыслей.

– А вот, Юля, ты спрашивала: откуда берутся Музы? Это хороший вопрос. Я давно пытаюсь это узнать. Ты что-нибудь помнишь о своём рождении? Как это произошло?

– Ну-у, – нахмурилась Юлия, – я помню, что однажды возникла в келье, в заведении мадмуазель Овечкиной. Я была уже сразу взрослая. И в одежде. И всё обо всём уже знала. О том, чтобы я где-то была до этого, я не помню.

– Вот и у меня такие же воспоминания, – подтвердила Серафима. – Так что ответ на твой вопрос неизвестен.

Творец-машина протестующе загудела. Все с интересом уставились на неё. На бумаге, исторгнутой на этот раз, было написано:

«Музы рождаются талантливыми авторами для талантливых произведений».

– Ага! – торжествующе воскликнула Юлия. – Вот оно что! Теперь я знаю, для чего рождена. Здорово! А как мне найти своего автора?

И все опять с интересом уставились на творец-машину. Та, оправдывая их ожидания, погудела и выплюнула очередной лист бумаги.

«Больше я ничего не скажу!»

– У-у-у, – обиделась Юлия, – это нечестно. Как я узнаю: кого вдохновлять?