Мужские игры - стр. 3

– Пытаемся надышаться перед погружением? – Забелин одним весело-ироничным взглядом охватил всех, и через раздвинувшиеся двери вошел в «шлюз» – прямоугольник, оснащенный металлоискателями и счетчиками для «считывания» пластиковых карт. На стене была прикреплена инструкция «Порядок пропуска сотрудников в помещение банка „Возрождение“». В конце длинного витиеватого текста значилось примечание: «Без предъявления документов пропускаются члены правления. Охранник обязан знать членов правления в лицо».

Сидящий в изолированной кабинке милиционер незамедлительно нажал на кнопку. Перед Забелиным распахнулись внутренние двери, за которыми и начиналась собственно банковская территория. Все входящие разделялись на три потока. Банковские служащие устремлялись к лифтам. Посетители толпились у стойки выдачи пропусков. С оторопелым видом вглядывались они в плакат за спиной дежурного – «Банк „Возрождение“ – это коллективный гражданин России. Что хорошо для банка – хорошо для России». Справа от входа сияла бронзой перил парадная, выложенная пушистым ковром лестница, предназначенная для высшего менеджмента и элитных визитеров. Напольные, восемнадцатого века часы всхрипнули, готовясь начать отсчет ударов, и Забелин, боясь опоздать к началу правления, сиганул по парадной лестнице, по-мальчишески перепрыгивая через две ступеньки. На марше второго этажа размещалась еще одна, заблокированная прозрачная дверь, за которой располагалась «сердцевина» банка – аппарат президента, его кабинет и кабинеты двух первых заместителей. Перед дверью с бумагами в руках подпрыгивали, пытаясь обратить на себя внимание находящихся внутри, несколько сотрудников. И среди них трое Забелинских подчиненных: начальник группы аналитиков кредитного управления Эдик Снежко, старший кредитный инспектор Андрей Дерясин и недавно принятый в банк на должность заместителя начальника юридического управления Игорь Кичуй. Неразлучная троица, вечно подтрунивающая друг над другом. – Вы почему здесь? – удивился Забелин. – Так, Алексей Палыч, полная засада! – горячо объявил Снежко. – Ведь сколько пахали над новой инструкцией. На комитете утвердили, а главбух не подписывает. Потребовала какие-то дурацкие выписки. Так я всё собрал – с запасом, пусть хавает. Весь банк эту инструкцию ждет, минута дорога, а тут налицо как бы волокита. Так я ей в лицо!..

Что бы ни делал расторопный Эдик Снежко, всё становилось чрезвычайно важным, и счет он всегда вел на минуты, впиваясь клещом во всякого, кто препятствовал, по его мнению, выполнению очередной судьбоносной задачи.

– Налицо в лицо, – съехидничал долговязый Андрей Дерясин. Для него инструкция была скорее предлогом, чтоб проникнуть внутрь, – за заветной дверью располагалась невеста Андрея помощник президента банка Инночка Голицына.

– А ты с чем? – Забелин обернулся к высоченному, худому как плеть Игорю Кичую.

– Мне Чугунов велел подойти на правление. По-хамски как-то. Даже не объяснил, – Игорь поправил узенькие адвокатские очочки, что означало недоумение и неудовольствие одновременно.

Забелин постучал по стеклу. Охранник внутри поспешил нажать на кнопку. – Со мной, – Забелин пропустил перед собой шумную троицу и шагнул в небольшой зал, в просторечье именуемый залом ожидания и даже – в зависимости от причины вызова – пыточной. Сегодня зал был заполнен сбившимися в кучки людьми, меж которыми сновали оживленные секретарши с документами. Они то и дело подходили к беседующим, что-то показывали, уточняли, отходили, растекались по боковым кабинетикам, появлялись снова и в броуновском своем движении неизбежно стремились к дальней, дубовой двустворчатой двери с табличкой «Конференц-зал». У распахнутой этой двери, за журнальным столиком, восседал неулыбчивый всевластный руководитель аппарата президента банка Геннадий Сергеевич Чугунов. С озабоченным видом начальника штаба перед близкой битвой принимал он рапорты своих раскрасневшихся подчиненных, раздавал новые указания, просматривал подготовленные материалы и либо молча визировал, после чего их тут же раскладывали в папки членов правления, либо брезгливо отбрасывал в сторону, обрекая нерадивых исполнителей на неизбежную экзекуцию.