Мужчина и женщина в эпоху динозавров - стр. 13

– Да, – говорит Марта. – Зачем бы ей? Она всегда хотела и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Это ты, Нат. Ты – ее рыбка. Снулая рыба.

Нат вспоминает, что впервые увидел Марту за ее рабочим столом в фирме «Адамс, Прюитт и Штейн» – она украдкой жевала резинку. Позже она бросила жевать, когда он намекнул, что ему эта привычка не нравится.

– Я понимаю, почему ты сердишься, – говорит он. Эту тактику – понимание – он позаимствовал у Элизабет и потому чувствует себя подлецом. На самом деле он не понимает. Когда Элизабет ему так говорит, она тоже на самом деле не понимает. Но его этот ход всегда обезоруживает.

– Мне насрать, что ты там понимаешь, – воинственно говорит Марта. Ее не умаслишь пониманием. Она смотрит в упор, хотя ее глаза в тени.

– Я не для того пришел, чтобы говорить об этом, – говорит Нат, хотя ему вообще не ясно, о чем они говорят. В таких разговорах он обычно не понимает, о чем речь. Ему ясно, что она считает его неправым. Он поступил с ней неправильно. Неправедно. Но он старался быть с ней откровенным с самого начала, не лгал. Хоть кто-то должен оценить его благородство?

– Ну ладно, тогда зачем ты пришел? – спрашивает Марта. – Убежал от мамочки? Ищешь другую добрую тетю, которая даст тебе конфетку и уложит в постельку?

Нату ее слова кажутся вульгарными. Он не отвечает. Он понимает, что именно этого и хотел, – правда, сейчас не хочет.

Марта вытирает рот и нос тыльной стороной ладони. Нат понимает: она приглушила свет не для романтического эффекта, а просто знала, что будет плакать, и не хотела, чтобы он это разглядел.

– По-твоему, это так просто: включил-выключил, – говорит она.

– Я думал, мы сможем поговорить, – говорит Нат.

– Я слушаю, – говорит Марта. – Я просто замечательно умею слушать.

Нат решает, что это не совсем верно. Она умеет слушать, когда он говорит о ней, это правда. Вся обращается в слух. У тебя прекраснейшие в мире бедра. У нее неплохие бедра, да, но с какой стати лучшие в мире? Ему-то откуда знать?

– Ты, наверное, слыхала, что случилось, – наконец произносит он. Не зная, почему его надо утешать, если Крис умер. По логике вещей, Нат должен быть вне себя от счастья – он больше не рогоносец, пятно на его чести смыто кровью.

– Ты про Элизабет, – уточняет Марта. – В этом городе все всегда знают всё обо всех. И уж конечно, куча народу приперлась мне об этом рассказать. Со смаком. Упомянут тебя и смотрят, что я сделаю. Вас обоих упоминают. Любовник Элизабет разнес себе голову. Некоторые из них говорят «хахаль Элизабет». И что? Что мне отвечать? Не повезло? Так ей и надо? Она его достала наконец? Что?

Нат никогда не видел ее в такой злобе, даже когда они жестоко ссорились. Больше всего ему нравилась в ней расплывчатость, нечеткость, отсутствие острых граней, какое-то облачное мерцание. А теперь ее как будто сбросили на тротуар с высоты, и она так и заледенела – одни раскоряченные углы да осколки.

– Она с ним не виделась какое-то время, – говорит он, наконец встав на сторону Элизабет – Марта неизменно его к этому вынуждает. – Он хотел, чтобы она оставила детей. А она не могла.

– Ну конечно, – говорит Марта. Она смотрит в пустой стакан, роняет его на ковер меж колен. – Разве супермамочка может бросить своих деточек. – Тут Марта плачет, уже не пытаясь прикрыть лицо. – Переезжай ко мне, – говорит она. – Давай жить вместе. Пусть у нас будет шанс.