Музей как лицо эпохи. Сборник статей и интервью, опубликованных в научно-популярном журнале «Знание – сила» - стр. 70
Вероятно, мастерство Репьева ценилось, иначе откуда бы появиться у мастера двору «в Белом городе Покровской сотни на тяглой земле, идучи от Покровских ворот в город на левой стороне». Свои грядки с капустой, огурцами, луком, делянки ржи и овса, свой хлев со скотиной, своя банька, амбар, сарай, погреба, все вокруг дома, за глухим частоколом бревен – обычное хозяйство москвича. Благополучие художника было прочным, устоявшимся. Переписи рассказывали об этом год за годом. Но говорили они и о другой, совершенно поразительной вещи! Оказывается, Репьев к тому же играл на органе, и этим тоже зарабатывал себе на жизнь.
Орган? Да может ли это быть? Московская консерватория, филармония в Ленинграде, Зал Чайковского, – даже сейчас знаешь все инструменты наперечет, всегда в концертных залах, огромных, торжественных. А тогда, среди тягучего перезвона «сорока сороков» московских церквей, когда каменные палаты были редкостью, а стекла в окнах диковинкой, как можно себе представить орган? К тому же Репьев был не дворцовым органистом, а «вольным», игравшим у разных заказчиков. Ничего не скажешь, это было загадочней самого «преоспехтирного дела», которым я тогда занималась.
Но где искать ответа, простой справки наконец? Архив, тем более, архив XVII столетия, не знает указателей – ни тематических, ни предметных, ни именных. Вместе с тем, бюрократическая машина была на полном ходу уже с начала XVII века, захлестывая каждое дело сотнями запросов, справок, отписок. Искать орган было бессмысленно, отдельного и притом никакого не именитого человека, Репьева, – тем более. Правда, была у меня крохотная зацепка: в одной из переписей Репьев назывался «выходцем из Литовских земель». А раз так, должен был им интересоваться Посольский приказ – министерство иностранных дел Древней Руси. Со Смутного времени вел он строжайший учет – кто, когда, где, почему приезжал в Московию или уезжал из нее. Да, сведения о Репьеве встречались, больше того, их мозаика постепенно укладывалась в стройное целое.
Как должны были любить и ценить в Московии пение, чтобы искать певчих с хорошими голосами и за рубежом, и на своих отдаленных окраинах. Этой любви обязан Репьев своим приездом в Москву – его забрал в хор один из высоких церковников. У юных певчих в те годы была вполне сносная жизнь: сытная еда, жалованье, одежонка – когда теплый кафтан, когда телятинные сапоги, когда зимняя шапка, а то и рубаха с портами. Везло маленьким артистам! На Руси еще нет школ, но певчих учат грамоте и цыфири, пению и игре на музыкальных инструментах. Было бы желание учиться! Репьеву досталось изучать латынь, да где-то, кстати, узнал он и «преоспехтирное дело».
Так что найти себе применение, когда «спадал» голос, было нетрудно. Побывав с русским посольством в Курляндии, Репьев начал работать при царском дворе, писал по его собственным словам «перспективы и иные штуки». Но тут-то избыток таланта сыграл с ним злую шутку: на него обратил внимание любимец Алексея Михайловича всесильный Артамон Матвеев, в чьем доме воспитывалась мать Петра.
«Худородный» дворянин, Матвеев начинал в невысоких чинах. Служил он на Украине, потом воевал и из всех своих жизненных перипетий вышел убежденным «западником», а попав в милость к царю, смог и открыто заявить об этом. В московских домах стен не было видно из-за икон, у Матвеева висели картины. Боярыни прятали на дне сундуков укутанные в тряпки – «от сглазу» – зеркала, у Матвеева они украшали палаты. Москва привыкла к лавкам, на них и сидели, и спали, матвеевский дом был полон мягкой мебели. И стол у новоиспеченного боярина ломился, не как у других, от меда и пива, – от заморских вин, а гостей развлекала хорошо обученная труппа крепостных, были свои музыканты. Остались после Матвеева интереснейшие литературные опыты, остались исторические исследования (кто думал о них в XVII веке!). Вот не хватало только в те годы Матвееву хорошего органиста! И молчал украшавший дом большой орган. Репьев оказался находкой. Правда, он не захотел перейти к Матвееву.