Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока - стр. 19
В следующие одиннадцать лет, добиваясь все бóльших успехов и играя во все более вместительных залах, Мэтт и Дом периодически спрашивали друг друга, удалась ли карьера. Ответ всегда был один – «Нет, мы еще не были хедлайнерами в Рединге»[23].
Тогда это выглядело несбыточной мечтой. Но оказалось, что это пророчество, причем весьма реалистичное.
В 1996 году процесс улучшения музыкальных навыков стал совсем трудоемким: Мэтт посвящал меньше времени пению с группой и больше – исполнению длинных, сложных, импровизационных произведений, вдохновленных интересом к классической музыке; он принял твердое решение стать настоящим виртуозом в игре и на гитаре, и на фортепиано. Концерты, которые они организовывали в ближайших пабах (благословенных местах вроде «Бир-Энджин» в Кредитоне и «Пират» в прибрежном серферском городке Фолмут), чтобы поиграть для друзей, использовались в том числе для обкатки новых драйвовых рок-вещей, которые они сочиняли. В этих песнях сочетались роковый гранитный треск, который звучал свежо на фоне фривольного брит-попа, и тяжеловесная поступь, характерная для многих подражателей Oasis, а также парящий мелодизм, напоминающий лучшие моменты ранних Radiohead.
Песни вроде Cave и Overdue стали первыми, появившимися из их громкого (но бесформенного) шума. Overdue была грубо отесанной песней, в которой задумчивый арпеджированный куплет перерастал в мелодичный припев с диким фальцетным визгом и жесткими звуками ведущей гитары, не слишком далеко ушедшими от некоторых мест с альбома Radiohead The Bends или забытого шедевра с их первой пластинки, Pop Is Dead. Cave, с другой стороны, более конкретно обозначила, куда Muse собирается двигаться в музыкальном плане – даже в сыром виде образца 1996 года этот придушенный риффами фанк-поповый трэш источал эпичность и помпезность, особенно когда вокал Мэтта на строчке «Come into my cave»[24] перерастает в трель а-ля Том Йорк, а в кульминации звучит оперное вокальное тремоло, которое позже стало характерной чертой Мэтта.
Новые песни оказались достаточно сильными, чтобы промоутеры «Каверн» предложили Muse место хедлайнеров в Эксетере в рамках гастрольного тура Big Top Trip: веселое брит-поп трио Dodgy возило с собой по стране цирк-шапито, в котором и устраивало концерты. Сцену для групп без контрактов отдавали местным промоутерам, чтобы те подобрали лучшие местные коллективы, а Muse к тому времени были уже достаточно популярны, чтобы закрывать вечер. То был первый фестиваль, на котором они выступили в качестве хедлайнеров, и это место их устраивало больше, чем любое другое.
Если эти песни обозначили будущие перспективы молодых Muse, то несколько месяцев отпуска, взятых Мэттом летом 1996 года, чтобы поездить по Европе, подарили ему еще большее вдохновение. На Эгейских островах и в центре Испании Мэтт держал открытыми и глаза, и сердце – он влюблялся в местных красоток и чувствовал, как его поглощает страстность местной музыки. Он вернулся домой с головой, полной мелодий греческой лаики и мрачных германских настроений, и это сочетание слетело с его пальцев в форме вступления, похожего на музыку заклинателей змей, к песне Muscle Museum, которую Мэтт придумал в Греции. Песня посвящалась внутренней борьбе души и тела, которые не позволяют друг другу получить то, чего больше всего хотят.