Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 - стр. 82

После этого начались уроки.

Некоторые девочки на занятия не ходят: может, замуж вышли. Тара сегодня вязалась – отбирала у меня книгу, их банда по-прежнему наглеет. Я ничего ей не отдала и сказала, что не боюсь и готова с ней встретиться за школой. Она быстро отстала.

Моих никого нет – одна Касси, и та трясется, как мышь. Дежурила со мной в классе сегодня. Мы ходили с ней в подвал и там пописали – дело в том, что в школе туалеты давным-давно не работают и воняют. А на улице сходить мы побоялись.

Мага чего-то бормотал весь день в школе, но это ерунда, если сравнить с утренней дракой. Синяки еще не скоро пройдут.

После школы я пошла к тете Марьям. Она, узнав, как утром я заходила за малышкой Фатимы, сразу сообразила:

– Это Лунет все подстроила! Она зашла к ним утром и забрала девочку. Сказала, что ты не пойдешь в школу.

Сижу теперь и думаю, с каким удовольствием набью Лунет рожу. Поля

25.10.

Электричества нет. Пишу, пока не темно, чтобы различать буквы.

По моему мнению, у Маги нет никаких принципов. Он живет, точнее существует, в бурном потоке событий. Его несет то в одну сторону, то в другую. Сегодня его занесло очень сильно и еще, видимо, головой ударило. Он с утра вел себя нормально, а потом начал курить на уроке. Когда ему запретили курить, он грыз спички и плевал на пол, а в довершение ко всему встал со своего места, подошел и меня обнял. Я не растерялась и давай его лупить тетрадкой по наглой морде.

Ни увещевания учителя, ни ругательства окружающих, ни шлепки тетрадкой Магу не уняли, и он весь урок простоял позади моего стула. Периодически лез обниматься и подвывал (вызывая смех даже у тех, кто пытался его оттащить):

– Полина, как я люблю тебя! Что мне делать? Мне плохо!

Причем все это он совершал с физиономией истинного страдальца.

Как только урок закончился, я побежала домой. У ворот мне встретились одиннадцатиклассники. Один из них крикнул:

– Эй, Касси, привет тебе от Рустама!

На что я ответила:

– Дурак! Я не Касси, я – Фатима!

– Ну привет, Фатима, – уже менее уверенно продолжил семнадцатилетний дылда. – Ты же Рустама знаешь?

– Не знаю я никакого Рустама! – сказала я.

Что им от меня нужно?!

С Заирой не знаю как поссориться. Вот влипла! Она лезет в дружбу. Тина по страшному секрету рассказала, что Заира как-то завела ее к себе домой и заставила поцеловаться языками. На черта мне такая «подруга»?

Буду учить чеченский язык – иначе тут не выжить.

Поля

27.10.

Что сегодня творилось! Я, Касси и Сета играли в жмурки за школой. К нам приставали мальчишки – мы их отгоняли. А потом нечто совсем невообразимое началось: у нас в классе есть новенький парень-чеченец. Он нас на две головы выше. Здоровый, как слон, и жирный, как свинтус. Глаза рыбьи. Голосок смешной, как у мыши. Два раза оставался на второй год. Все дружно стали звать его Кабан, что его нисколько не оскорбило, а наоборот, обрадовало. Видимо, его и раньше так звали, в других школах.

Сегодня он подошел ко мне и ударил. Молча! Я еле на ногах устояла – такая он туша. Говорю:

– Ты чего дерешься?

Кабан стал что-то пищать тонким детским голоском и еще раз меня ударил. Я ему тоже врезала и сказала:

– Поговорю с директором. Надо тебя со школы гнать!

После этого он вытаращил глаза и неожиданно сказал:

– Извини.

Но минут через десять забыл о том, что извинился, и опять полез.