Муму. Гладиатор - стр. 8
Глава вторая
Долгожданный обеденный перерыв не оправдал ожиданий Болдигова. Суп, как всегда, был сварен невесть из чего, котлета оказалась непрожаренной, официантка – вульгарно накрашенной бабищей.
– Ну что за жизнь такая! – думал он, возвращаясь на свое рабочее место в Лаврушинский переулок.
Именно здесь с незапамятных времен находился отдел древнерусского искусства, который вот уже пять лет возглавлял доктор наук Болдигов.
– Пора искать для обеда другое место, – решил он, потянув на себя массивную дверь.
Поднимаясь по мраморной лестнице в свой кабинет, Болдигов почувствовал в своем животе неприятное шевеление. Уже перед самой дверью он негромко отрыгнул.
– Иван Ефимович, вам тут звонят, – с порога набросилась на него секретарша. – Не по-нашему говорят. Вроде из Парижа.
Париж Болдигов очень любил, особенно в мае и на халяву. Вот и сейчас представилась отличная возможность слетать туда на пару деньков в рабочее время. Приглашение на конференцию по теме «Семантика иконы византийского обряда: новый взгляд» пришло в их отдел на имя Глинского. И поскольку сам Глинский по объективным причинам не мог полететь в Париж – его не так давно отправили по другому маршруту, – Болдигов без лишних сомнений заграбастал эту халяву себе. Но организаторы конференции оказались какими-то занудами. Они настаивали на своем: мы, мол, приглашали не вас, а мсье Андрея Глинского. Достали уже с этим Глинским-Попелинским!
– Гуд афтернун, – затараторил он в трубку с чудовищным акцентом. – Ай эм мистер Болдигов. Ай хэв ту эксплэйн ю зэт мистер Глинский нот ворк ин аур организашн мор. Ду ю антерстэнд? Мистер Глинский из нот ан хонест мэн, – продолжал он. – Нау хи хэз мэни проблеме виз полис. Хи ДИД мэни бэд сингс.
Услышав про полицию, настойчивая парижская мадам немного сбавила свой пыл. Никто ведь не хочет связываться с уголовниками и впутываться в чужие скандалы. Другое дело – такой честный гражданин, как Болдигов.
В итоге мадам согласилась на замену. Иван Ефимович довольно хмыкнул и положил трубку. Надо будет прямо сейчас позаботиться о билетах на самолет, вылет был назначен на послезавтра.
До конца рабочего дня ему надо было подготовить какую-то резолюцию по вопросам пожарной безопасности. Но нудная работа не шла, все мысли Болдигова были уже в Париже.
«Интересно, а нас в центре поселят? – думал он. – Организаторы обещали «четыре звездочки». Любят там ученых, однако».
Так и не закончив резолюцию, в шесть часов Болдигов вызвал по телефону одного из своих сотрудников, тихого лысенького буквоеда Евгеньева, от души поругал его за безделье и сбросил на него эту работу.
Раздумывая о том, сколько евро он потратит послезавтра в «дьюти-фри», Болдигов подхватил портфель, кивнул на прощанье секретарше и двинулся к выходу.
Мысли о сытном ужине, который ждет его дома, прервал телефонный звонок. Это был корреспондент какой-то газеты, он спрашивал о грядущей выставке, посвященной Андрею Рублеву.
«Как же вы достали, журналюги долбаные», – выругался про себя Болдигов. Затем он собрался с духом и зарядил:
– Традиции высокой духовности всегда были свойственны русской интеллигенции и той ее прослойке, которую не зря во все времена величали «цветом нации». Истинные творцы никогда не ставили материальные ценности во главу угла. И мы, как наследники великих гениев, также живем тем духом, который…