Муха с татухой - стр. 10
А мама еще и сделала знак распорядительнице:
– Начинайте!
– Нет, мама, нет! – билась в руках родственниц Марго. – Там в гробу не Женька! Как вы не понимаете!
Она видела, что распорядительница замешкалась, смущенная ее поведением.
Но мама все объяснила:
– У моей дочери шок. Не слушайте ее! Она не может смириться со смертью брата. Я мать, я подтверждаю, что это мой сын.
– А я – его жена, – вмешалась Лана, – и я тоже подтверждаю, что все в порядке. Не слушайте Маргошеньку, она слишком переволновалась. Она сама не понимает, что говорит.
– Вы что сговорились? – поразилась Марго. – Это не Женька, я вам говорю!
– Замолчи, Марго, – строго сказала ей мама. – Не порти момент прощания!
И встала, выпрямившись, и сухими глазами глядя на уплывающий вниз гроб. Затем коротко кивнула в знак того, что удовлетворена, и все так же молча вышла прочь.
Лана повторила ее движения и тоже вышла. Марго последовала за ними обеими. Она просто не знала, как ей себя вести дальше.
– Садись в машину, – коротко приказала мама. – Едем домой.
Марго машинально повиновалась. Но и в машине ее мысли носились маленькими испуганными кроликами. И как, прикажете, реагировать на странное поведение своих родственниц? Они обе вели себя так, словно бы ничего не случилось. Спокойно разговаривают друг с другом, обсуждают какие-то текущие бытовые вопросы. И тут Марго очнулась от своих мыслей. Разговаривают! Мама и Лана разговаривают!
Да, да! Сейчас в машине происходит нечто куда более странное, чем все то, чему стала свидетельницей Марго до сих пор. Мама и Лана спокойно разговаривают друг с другом. Они не ругаются, не обмениваются колкостями, не брызжут ядом. Они именно разговаривают! А ведь этого не было…
Марго попыталась вспомнить, сколько же лет длится война между мамой и Ланой. Да они, кажется, с самого первого момента знакомства возненавидели друг друга, и с тех пор война не утихала. И вдруг примирение.
– Рада, что вы помирились.
Обе родственницы взглянули на нее с удивлением. Мол, разве мы когда-нибудь ссорились?
Марго не стала ничего продолжать. Видимо, это на маму с Ланой так смерть Женьки подействовала.
Не стало Женьки, не стало и причины для разногласий. Делить стало нечего. Женька мертв. Они-то ведь уверены в том, что кремировали именно Женьку. Но со своей стороны Марго также твердо была уверена, что кремировали сегодня совсем не ее брата, а кого-то другого. Да, придется сказать родственницам, что рано они закопали топор войны.
И Марго сказала:
– Мама, Лана… Послушайте меня очень внимательно. Я понимаю, что вы пытаетесь справиться с горечью потери, но нельзя отрицать очевидное, мой брат жив!
– Марго, ты меня пугаешь. Ты что, не помнишь, откуда мы возвращаемся? Мы только что кремировали тело твоего бедного брата!
– Там был не Женька! Не мой брат. Там лежал совсем другой человек.
– И кто он?
– Понятия не имею! Но это был не Женька.
– Объясни, почему ты так решила?
– Вы же помните, несколько лет назад Женька прищемил себе палец на правой руке, а к врачу пойти не захотел. Помните, какое серьезное осложнение он в итоге получил?
Палец загноился, распух, пришлось делать операцию. Хирург попался не слишком опытный, рана загноилась еще сильней, пришлось снова резать. В итоге безымянный палец на правой руке обзавелся несколькими шрамами и слегка искривился. Это позволило маме лишний раз заявить, что даже палец не выдержал тяжести обручального кольца и предречь Женьке скоро стать таким же кривым, если он не сбросит с себя ярмо своего брака. Лана, конечно, тоже кинулась тогда в бой, но крыть ей особенно было нечем, поскольку искривился и впрямь именно тот палец, на котором Женька носил обручальное кольцо.