Мудрый король - стр. 43
Королева-мать пошатнулась. Ее поддержали под руки. Она открыла рот – ей не хватало воздуха. Братья не знали, что предпринять. Взгляды, один колючее другого, перебегали с лица на лицо, бледность щек сменялась синевой, на лбу выступала испарина. У кого же? В первую очередь, у дяди Гильома Белые Руки. Он потянулся за платком, промокнул лоб, вытер губы. С таким королем следует жить в дружбе, тем паче что племянник пока еще щенок, а через год, два, три?… Что-то он мягок к наемникам. Не замыслил ли что? Нет ли сговора с отцом против него, против Церкви?!
Все молчали, недоумевая. Знали, что Людовик в последнее время перестал заниматься государственными делами. Стал, мягко говоря, слаб умом. В этом плане строились определенные расчеты, связанные с воздействием на юного короля. Но с ними говорил уже не юнец. На них на всех, здесь собравшихся, холодно глядели глаза монарха – хитрого, умного, решительного. Кое-кто сразу же это понял. До иных пока не дошло. Пока что у власти Людовик, и решает прежде всего он. Голос сына – всего лишь второй. И как же были все удивлены и потрясены, когда Людовик возвратился из паломничества, а потом из аббатства Сен-Дени… разбитый параличом. Рука не двигается, нога волочится, голова поворачивается с трудом. И только в глазах радость – его сын жив, мало того, окончательно поправился! Вот что значит поклониться праху святого и читать молитвы.
Тянуть дальше было нельзя. На следующий же день выехали в Реймс.
Садясь на коня, принц подозвал к себе одного из своих новых друзей.
– Гарт, ты говорил мне о встрече с наемниками. Кажется, ты с ними дружен? Где они и много ли их?
– Я видел около двадцати человек. Но их гораздо больше. Они прячутся в лесах.
– Эти люди будут мне нужны. Те, кто их вербовал, им не платят? Так платить буду я. И это будет моя армия, Гарт! Им все равно на кого идти войной, лишь бы золото звенело в карманах. Этих людей я брошу на непокорных баронов и английского короля, когда решу, что пришла пора раздвинуть границы моего королевства. А теперь в Реймс, Гарт, за французской короной!
1 ноября, в День Всех Святых, принц Филипп, сын короля Людовика VII, принял в Реймсе миропомазание. В церемонии, помимо огромного штата придворных, духовенства и вассалов французской короны, участвовал Генрих Младший Английский, соправитель отца. Плантагенет Старший позволил ему это: его сын был вассалом и одновременно зятем Филиппа. Генриху Молодому доверили нести на бархатной подушечке корону, и после коронации он стал сенешалем французского королевства. Должность почетная, ибо сенешаль считался главой королевского дома.
Обряд миропомазания совершил архиепископ Реймсский Гильом. А про Людовика VII сказали в толпе придворных: «И провозгласил Давид царем Соломона»[14].
Едва вышли из собора, Филипп подошел к Бьянке.
– Не уезжай пока в Тулузу, там еще крестоносцы. Будешь со мной, при моем дворе. Кстати, в тебя влюбился Гарт, тебе об этом известно?
Бьянка улыбнулась. Опустила голову, покраснев.
– Это он сам сказал?
– Да, если хочешь знать.
– Но ведь я… но ведь мне…
– Оставь свои глупые верования. К тому же вспомни, что сама говорила: браки у вас запрещены, но лишь немногим разрешают идти под венец, и то до рождения ребенка. Но ты можешь и не вступать в брак, вовсе не обязательно. «Совершенным» ведь это запрещено?