МразЪ - стр. 4

Женщина говорила так уверенно, что хотелось поверить.

– Я знаю, что говорю… Моего отца убили «зимники», именно поэтому и стала полицейским. Сначала, – под глазами женщины блеснули слезинки, – сначала было очень больно, а потом… потом, знаешь, стало легче. Потому что это теперь – мое занятие, которое занимает все время. И мне просто некогда плакать

Женщина показала на значок.

– Но, конечно, не стоит заниматься именно этим, – полицейская едва заметно улыбнулась. – Можно найти себе другой занятие. Например, начать рисовать. Хоть это сейчас официально властями и не поощряется, – женщина перешла на шепот, – но тебе можно. Я разрешаю. Пусть это будет твой маленький секретик, понимаешь, о чем я?

Женщина наклонилась ко мне. Она будто исповедовалась, но я же не священник! Мне и самой плохо!

– Прозоров приехал, – в дверях показался полицейский-мужчина.

Женщины скривила губы, а, когда заметила, что я увидела, пояснила:

– Я знаю, что это твой дядя, но все-таки… – полицейская пожала плечами, потом выдохнула. – И ничего не говори ему из того, что я тебе сказала. Хорошо?

Кивнула.

– Вот и славно. Просто помни, – женщина остановилась в дверях, – жизнь продолжается.

«Просто помни».

Но зачем жить?! Папы с мамой нет! Я осталась одна.

Но не совсем – дядя Анатолий уже в дверях. Грузная фигура, казалось, не входит в проем, но при этом он умудрялся перемещаться на моноколесе, что само по себе трудно – надо же балансировать. Папа говорил, что моноколесо – его разработка. Помимо вооружений отец иногда что-то конструировал. «Вот и для родственника не забыл», – так он сказал.

В полумраке казалось, будто у дяди всего одна нога. «Костяная нога», – вспомнилась фраза из сказки. По телу пробежал холодок.

Дядя медлил пару секунд, словно соображая, куда попал. Потом раскинул руки и въехал в кухню.

– Девочка моя, я так тебе сочувствую! – сказал он.

Но на лице не отражалось ни капли того самого сочувствия – только натянутая улыбка.

Сжал меня в охапку. Так, что кости затрещали. Слезы хлынули с новой силой.

– Мне так жаль, так жаль, девочка моя! – Анатолий потрепал меня по голове, одновременно улыбаясь полицейским, которые наблюдали за сценой со стороны. – Но ничего – поживешь у меня. Добрый дядя не бросит в трудную минуту. Ни за что!

Дядя взял меня за руку и «повел» (точнее – потащил на буксире) к выходу. При этом направился не к переходу в подземный комплекс «Д», где мы жили, а к лифту на поверхность. Оттуда же явились полицейские. Интересно, почему?

Когда проходили-проезжали мимо спальной родителей, дядя прижал меня к потной кофте – сопли разом вышибло.

– Не смотри туда, девочка моя.

Он называл меня «моя». А мне каждый раз становилось противно – казалось, что так я предаю родителей.

Почему должна быть теперь «его»? Почему?!

Лифт зашумел, поднимаясь к поверхности. Живот сразу свело.

«Мы даже костюмы не одели, – подумала я. – Мы же замерзнем!»

Но дядю ждали – прямо напротив выхода открылась дверь лимузина – большого черного «катафалка», который передвигался на огромных, ростом с человека, колесах. А еще у него сверху – огромная плазменная пушка. У же не знаю, для чего она дяде, учитывая, что он ездил в основном от Сената до Замка и обратно.

– Прокатимся немного? – спросил дядя и, не дожидаясь ответа, запихнул меня внутрь.