Мрачные узы - стр. 44
Второй вопрос – где родители Алисы? Ни дома у Шлоссеров их нет, ни в истории Марата о последнем дне жизни Филиппа Карловича о них ни слова. И на кладбище их имен не высечено.
Третий вопрос – что произошло с Ингой в том домике на озере? И есть ли связь со смертью Филиппа, которую предполагает Марат?
За колышущимися слоями белого тюля она заметила знакомую фигуру. По саду степенно разгуливал Марат, что-то насвистывая. Она помахала ему с террасы. Но молодой человек ее не замечал.
Подойдя к деревянным перилам, она увидела скачущего по газону Крекера, который, раскрыв пасть, ловил бабочек. Лоснящаяся шерсть сверкала на вечернем солнце стальным блеском. Крекер носился по траве, щелкал зубами и радостно поскуливал, охотясь за насекомыми, которых потревожил своим присутствием. Он первый заметил девушку и, распрощавшись с мелкими крылатыми друзьями, смачно чихнув, побежал навстречу Ларе. Та его почесала за ухом, не сбавляя шага.
– Марат. С тобой все хорошо? – насторожилась она.
– А? – рассеянно переспросил юноша. – Что?
– Я спрашиваю – все в порядке?
– Да. С чего могут быть сомнения?
Лара отбросила подходящие ответы о ее догадках относительно состояния друга.
– Мы можем с тобой поговорить?
– Не сейчас, Лар, извини. – И Марта отвернулся, продолжая хаотично топтать газон.
– Я понимаю, что не должна лезть во все эти дела, – напустив на себя отвратительно привычный извиняющийся тон, заговорила она. – Это не моя семья и…
– Не сейчас, – нервно дернул плечом он.
– Но это касается нашего разговора… – опешила Лара. – Касается Инги…
Марат тяжело вздохнул. Будто сдерживал желание от души нагрубить.
– Это уже не имеет никакого значения. Это лишь моя проблема, я сам ее решу.
– Не расскажешь, что это вдруг? То тебе нужна моя помощь, как независимого эксперта в твоей семье, разведать все и узнать, то уже не имеет значения!
Снова протяжный выдох. Она заметила, как у него сильно сжались кулаки и черты лица стали более четкими.
– Ты не понимаешь…
– Так быть может ты мне объяснишь!
Марат запустил руку в свои волнистые, спутанные на ветру волосы. Нервно покусывал губы.
– Я знаю, зачем приезжала Инга. И догадываюсь, о чем шла речь, относительно «идиота».
– Как ни странно, я с ней полностью солидарна. Ты нормально можешь объяснить?
– Инга приехала в Сиревск, чтобы с помощью шантажа выведать кое-какую информацию у моего отчима. А так как она с ним не то, чтобы была в теплых отношениях, а после смерти Филиппа вообще уехала, обвинив в этом всех нас, она могла снова объявиться только для одного. Восстановить справедливость. А значит, у нее были доказательства, – он посмотрел на недоумевающее выражение лица Лары. Его синие глаза пылали холодным огнем. – Я сегодня на кладбище краем уха подслушал, как мой отчим признался Ренату, что виделся с Ингой, и что у них случился не совсем душевный разговор. Она приехала шантажировать Игната.
– Ты лишь услышал край диалога, нельзя по этому кусочку делать столь поспешные выводы.
– Я не тороплюсь с выводами, Лара. Помимо этого, я успел пообщаться с Али. То есть с Алисой.
И он снова тяжело вздохнул. Брови нахмурились, на лбу прорезалась грозная морщина.
После таких тяжелых потрясений сложно не съехать с катушек. Поэтому понятие нормальности весьма относительно. Особенно, если смотреть на серое лицо Алисы, которая в тридцатиградусную жару кутается в шерстяную шаль, смотрит в одну точку и методично шмыгает носом, не обращая внимания на бесконечно льющиеся слезы по уже проторенной влажно-соленой тропинке. Она осталась одна у свежей могилы троюродной сестры, куда последним возложил цветы Игнат, всем видом показывая скорбь. А сам трясущейся рукой проверил фляжку в нагрудном кармане, временами отходил на пару шагов, чтобы, повернувшись спиной ко всем, опрокинуть металлический сосуд и вылакать сорокоградусной горючей жидкости. Неслыханное хамство и осквернение памяти. А эта фляжка старый подарок дочери на двадцать третье февраля.