Мрачная фуга - стр. 7
– Знаете, как я описал бы вас? – По его губам скользнула улыбка, будто он только что увидел Полину заново. – Примерно так… У нее удивительно спокойное лицо, созданное природой столь гармонично, что трудно отвести взгляд. Прямые волосы каштанового оттенка в этот вечер она гладко зачесала, собрала пучком на макушке, и они не закрывали высокого выпуклого лба. Большие глаза ее смотрели до того серьезно, что тянуло выпрямить спину. Нос у нее правильной формы, его почему-то хочется назвать породистым… А вот в линии губ таится некая лукавинка, будто эта девушка постоянно удерживает улыбку. В каждом ее движении сквозит завидная свобода, но далекая от вальяжной раскованности, часто граничащей с вульгарностью. Она идет по Москве так, словно дарит себя этому миру, но при этом остается недоступной, как радуга, коснувшаяся земли.
Забыв, как сделать следующий шаг, Полина замерла, впитывая его слова, судорожно пытаясь понять, что нужно сейчас сделать – пуститься бежать или броситься ему на шею? Отвергнув и то, и другое, она выдавила:
– Вы не историк. Хотя… Может, как раз поэтому вы… так не современны!
Он разочарованно выдавил:
– О…
– И это чудесно!
– Правда? Обычно это звучит… упреком.
– Но не от меня. Вы занялись этим потому, что тоже порой чувствуете себя не в своей эпохе?
– Тоже? Значит, и вы?
– К сожалению. Людям, совпадающим со своим временем, живется куда проще.
Его улыбка скользнула светлым ночным мотыльком:
– Но если ты не один такой, уже легче!
Отчего-то Полине опять стало не по себе, она ускорила шаг. На ходу бросила:
– Мы не вместе. Я даже не знаю вашего имени.
Он не отставал, выдохнул над ухом:
– Влад. Точнее, Владислав Рихтер к вашим услугам.
– Звучит аристократично!
– Увы, мои родители простые крестьяне, живут в кузбасской деревушке. Сейчас они называют себя фермерами, но сути это не меняет.
– Но вас они отправили учиться в Москву!
– Надо отдать им должное…
– Полина.
Чуть склонив голову набок, он уточнил:
– Это ваше имя? Звучит божественно…
Полине показалось, он начинает переигрывать, а это всегда отдавало неискренностью. Незаметно отодвинувшись на ходу, она спросила с легким смешком, чтобы Влад не насторожился:
– Вы всегда так восторженны?
– Нет, – отозвался он моментально. – Я вообще довольно… э-э… рациональный человек. И не влюблялся… С какого же? Кажется, с восьмого класса. Та девочка разбила мне нос, когда я попытался ее поцеловать.
– О господи! Почему мне смешно?! Простите… Но вы же придумали это?
– Нет-нет, чистая правда! Дело было зимой на катке, она так красиво кружилась в свете фонаря, что у меня просто дух захватило. И я напрочь забыл, что она – первая красавица школы, а я – мелкий ботаник.
– Мелкий?
Полина снизу заглянула ему в лицо, он мягко улыбался. Ей захотелось задержать взгляд, но было, по крайней мере, невежливо так таращиться на человека. Тем более его лицо запомнилось мгновенно, и она отчетливо видела его, даже не поворачивая головы. Но это ничего не значило, у нее всегда была хорошая память на лица.
– Это я в десятом вырос. А тогда был совсем никаким… Да еще плохо держался на коньках, так что сразу опрокинулся на лед, когда она мне двинула. Заработал сотрясение мозга. Сами понимаете, после такого у меня долго не возникало желания влюбляться.
– Ну хоть геем не стали… Или?