Мозес. Том 2 - стр. 52

– Вы сошли с ума? – негромко сказал Перельман, отложив в сторону очки и сверля Нахельмана стальными глазами-буравчиками, словно он боялся, что сидящий напротив мужчина в европейской одежде и в самом деле сошел с ума, так что теперь от него можно было ожидать чего угодно. – Вы хотя бы отдаете себе отчет в том, что будет со мной и с вами, если я напечатаю в «Цви» эту вот вашу бумажку?

Он потряс листочком и вновь впился в него своими стальными буравчиками, как будто хотел поскорее узнать, откуда берутся в Иерусалиме такие идиоты, как этот господин Шломо Нахельман, учитель латыни и иврита.

– И потом, – продолжал он, по-прежнему не отводя глаз от Нахельмана, – зачем это вообще надо – обнародовать такие сомнительные вещи, которые любому здравомыслящему человеку покажутся верхом глупости и нелепости? Зачем, скажите?

– Я думаю – затем, – твердо отвечал Шломо, – что нам никогда не следует упускать своего шанса.

– Не упускать своего шанса, – повторил Перельман, с неожиданным интересом разглядывая этого сумасшедшего. – Что вы имеете в виду, господин Нахельман, когда говорите о том, что не следует упускать свой шанс?

– Я имею в виду, что когда тысяча человек прочтет в вашей газете эту историю, то среди них наверняка найдутся такие, которые захотят превратить эту историю в реальность. И кто знает, господин редактор, как повернуться события потом. Разве мы знаем, что готовят для нас Небеса? Но, тем не менее, это не значит, что мы должны сидеть, ничего не делая, и ждать у моря погоды.

– Вы сумасшедший, господин Нахельман, – сказал Перельман. – Вам еще не говорили? Или вы думаете, что турки не поймут этого? – Он потряс над столом бумажкой, словно она одна была виновата в том, что ему приходилось выслушивать теперь все эти несусветные глупости. – Так я вам скажу, что они прекрасно все поймут и немедленно примут меры. И меньше чем через час мы будем с вами сидеть в тюрьме, в камере, где кроме вас будут сидеть еще двадцать человек и радоваться, если нам принесут к вечеру тарелку гнилого проса. Можете поверить мне, господин Нахельман, потому что в отличие от вас, я провел в этой тюрьме ни один день.

– Я слышал, – кивнул Нахельман. – И все-таки этот шанс существует.

Йегуда Перельман с отвращением посмотрел на посетителя. Смесь упрямства, глупости и самодовольства – таков был его приговор этому учителю латыни, который нежданно-негаданно свалился ему на голову. Тем не менее он сказал:

– По-вашему, стоит нам опубликовать историю какого-то сумасшедшего, рассказывающему, что ему было Откровение, в котором Бог открыл ему, что Порта не продержится и трех лет, как все немедленно бросятся освобождать Святую землю и убивать турок, поверив этому сумасшедшему и этой бумажке, нацарапанной аккуратным, мелким, почти женским почерком.

Он вновь потряс бумажкой, удивляясь, что до сих пор не выгнал этого сумасшедшего вон.

– Мир держится на словах, – сказал между тем Нахельман. – Если выдернуть из-под его основания какое-нибудь слово, то останется пустота, в которую может рухнуть вся Вселенная. Мы верим, что турки – это огромная сила, с которой невозможно справиться, и которая не уйдет прочь просто так. Но ведь это только слова. Пустые слова, которым мы можем противопоставить другие слова, – например, слова этого Откровения, которое говорит о близком конце турецкого владычества и приходе того, кого нам обещал Всевышний.