Мозаика Парсифаля - стр. 85

В пачке сигарет была скрыта крупная стеклянная ампула, и едкий запах, распространившийся по убежищу Домициана, выдал ее содержимое. Это был нервно-паралитический газ, и попавший в центр облака лишался возможности двигаться. Действие газа длилось примерно час. Самое большее – три. Его использовали только при похищениях и редко, практически никогда в целях подготовки убийства.

Хейвелок открыл глаза и, опираясь на стену, встал на колени. Около мраморной скамьи бился в конвульсиях и давился кашлем человек из Вашингтона. Он не мог встать на ноги, видимо, попал под действие газа, хотя и не находился в центре облака.

Майкл поднялся, наблюдая, как серо-голубое облачко растворяется в воздухе над Палатином. Расстегнул пиджак. Тело болело в результате ушибов, полученных от заткнутого за пояс большого пистолета. Он извлек «магнум», взглянул на глушитель и неверной походкой направился по траве к Огилви. Рыжеволосый агент дышал с трудом, но взгляд его был ясен. Он прекратил попытки встать на ноги, посмотрел в лицо Майкла, затем на пистолет в его руке.

– Давай, Навахо, – выдавил он практически шепотом, – избавь меня от хлопот.

– Не скрою, у меня было такое намерение, – ответил Хейвелок, глядя на изможденное, изрезанное морщинами, со всеми признаками смертельной болезни лицо бывшего оперативника.

– Не думай. Стреляй.

– Но с какой стати? Ты явился сюда не для того, чтобы убивать. Всего-навсего хотел похитить. Кроме того, у тебя нет ответов на мои вопросы.

– Я на все ответил тебе.

– Когда?

– Да всего пару минут тому назад… Гавличек. Война. Чехословакия, Прага. Твои отец и мать. Лидице. Разве все это не имеет отношения к нашему делу?

– Что ты бормочешь?

– Ты повредился головой, Навахо. Я не вру.

– Что?

– Ты не видел этой самой Каррас. Она мертва.

– Она жива! – прокричал Майкл, присаживаясь на корточки рядом с посланцем Вашингтона и схватив его за борта помятого пиджака. – Будь ты проклят! Она меня видела и скрылась!

– Невозможно, – сказал Огилви, покачав головой. – На Коста-Брава ты был не один. Там присутствовал еще один человек. У нас имеются его показания; он привез вещественные доказательства… части одежды… группа крови… Она умерла на побережье Коста-Брава.

– Но это же ложь! Я провел там всю ночь! Я спустился от дороги на пляж. Там не было никакой одежды; она бежала, ее никто не касался до тех пор, пока она не умерла, пока в нее не попали пули. Кто бы она ни была, ее труп вынесли нетронутым. Ничего не было разорвано, ничего не осталось на песке пляжа! Откуда ваши сведения? Эти свидетельские показания сплошная ложь!

Огилви лежал неподвижно, дыхание стало ровнее. Его глаза сверлили лицо Хейвелока. Было заметно, что стратег лихорадочно пытается обдумать услышанное и процеживает через аналитическое сито каждое слово Майкла в поисках истины.

– Но там было темно, – монотонно произнес он. – Что ты мог видеть?

– Когда я спустился на песок, солнце уже встало.

Огилви поморщился, склонив голову к левому плечу. Губы его напряглись, острая боль, очевидно, разлилась от груди и захватила руку.

– Тот человек, который видел… у него случилась коронарная недостаточность через три недели… – с трудом проговорил шепотом Огилви. – Он умер на своей проклятой яхте в Чесапикском заливе… Если ты прав, то в Вашингтоне есть проблемы, о которых ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления… Ты должен помочь. Нам надо отправляться в Паломбару.