Мозаика Парсифаля - стр. 20
– Теперь вы говорите неправду. «Памятливые» существуют, мы оба это знаем.
– Важно количество, – пожал плечами Ростов. – И потенциальная ценность. Сколько их осталось? Пятьдесят, сто, самое большее – двести. Несчастные создания, занимающиеся конспирацией на любительском уровне. Они болтаются в нескольких городах, собираются по подвалам, несут чушь. Они не уверены в себе, в своей полезности и ставят под сомнение целесообразность всей своей деятельности. Поверьте, так называемые «путешественники» практически не пользуются у нас доверием.
– Но вы их почему-то не отзываете.
– А куда мы можем их отозвать? Лишь немногие из них способны объясниться по-русски. Моральная обуза. Что ж, подождем, пока они сами по себе не исчезнут, игнорируя их информацию и убеждая этих несчастных в том, что якобы ценим их преданность.
– Военная не игнорирует этих людей.
– Я же сказал вам. Военная контрразведка обитает в мире галлюцинаций.
– Интересно, верите ли вы сами в то, что говорите? – спросил Майкл, внимательно изучая собеседника. – Вовсе не все семьи, в которых росли дети, состояли из сенильных типов, не все «путешественники» работают на любительском уровне.
– Возможно, «памятливые» и предпринимают или предпринимали в недавнем прошлом какие-то действия, но мне об этом ничего не известно, – твердо заявил Ростов.
– Допустим, так оно и есть. Как прореагируют на это в Москве?
Русский довольно долго молчал, оставаясь неподвижным. А когда заговорил, голос его звучал глухо.
– Военная – чудовищно секретное учреждение, – произнес он в раздумье. – Но если вы правы, как-то все же прореагируют.
– Тогда, если желаете, я дам вам информацию к размышлению. Считайте ее прощальным подарком отставного противника.
– Мне не нужны дары такого рода, – холодно сказал Ростов. – В них будет доброй воли не больше, чем в вашем пребывании в Афинах.
– Коль скоро вы отказываетесь от помощи, отправляйтесь в Москву и ведите битву самостоятельно. Инфраструктура вашей организации меня больше не интересует. Я полагаю, пора расстаться, если, конечно, вы не извлечете из рукава еще одну разновидность оружия, которое годится скорее для комиксов.
– Все мы в Москве пешки в одной игре… Как вы сказали? Инфраструктура? Раздельные службы, слитые в единое целое, именуемое КГБ. Все остальное производное. Если даже сотрудник – будь то мужчина или женщина, безразлично – тяготеет к Военной или успел блестяще зарекомендовать себя в ней, он все равно принадлежит КГБ. Как минимум на него где-то в недрах площади Дзержинского заведено досье. С завербованными иностранцами, как вам должно быть известно, это тем более необходимо. В целях внутренней безопасности, разумеется.
Хейвелок переместился на край кровати. Теперь в глазах его был не только гнев, но и недоумение.
– Если хотите что-то сказать, выкладывайте быстрее! От вас, дружище, что-то дурно запахло.
– Это наше общее свойство, Михаил Гавличек. Обоняние не адаптируется к вони, не так ли? Напротив, становится особо чувствительным ко всему смердящему – как у животных.
– Да говорите же!
– В документах КГБ Дженна Каррас не значится.
Хейвелок бросил взгляд на русского, неожиданно вскочил с постели и швырнул вверх простыню, чтобы закрыть тому поле зрения. Затем кинулся вперед и буквально вдавил противника в стену рядом с балконной дверью. Повернув его кисть по часовой стрелке и захватив левой рукой шею, Майкл ткнул Ростова головой в дешевую картину.