Мозаика Парсифаля - стр. 101

В углу скорчился, облаченный в выданный ему правительством халат, молоденький морской пехотинец. Не в силах унять дрожь, он уставился на мужчину, откинувшегося на спинку кресла, с широко открытыми, остекленевшими глазами. Мужчина был мертв. Из пробитого пулей лба текла кровь, заливая лицо и воротничок белоснежной сорочки.

Человек в Риме взглянул на часы: четверть пятого утра. Его люди уже заняли свои посты на Коль-де-Мулине, а из Вашингтона никаких вестей. В помещении находился еще радист. От нечего делать он лениво крутил верньер, прислушиваясь к каким-то ничего не значащим сигналам – в основном переговорам судовых радиостанций. Время от времени он откидывался на спинку стула и листал журнал, шевеля губами. Итальянский стал его третьим языком. Радио было вторым.

Световой сигнал на телефонном аппарате вспыхнул раньше, чем раздался звонок. Человек поднял трубку:

– Рим.

– Рим, на линии «Двусмысленность». – Это было произнесено четко и не вызывало сомнений. – Пароль дает мне право отдавать приказы вашим людям на Коль-де-Мулине. Полагаю, что Стерн дал на сей счет точные указания?

– Абсолютно точные, сэр.

– Разговор кодируется надежно?

– Да, сэр.

– Надеюсь, его не запишут на пленку и не зафиксируют в журнале дежурств. Вы меня понимаете?

– Так точно, сэр. Ни пленки, ни записи. Ваше слово?

– Исправлению не подлежит. Исполняйте.

– Будет сделано. Заканчиваем?

– Подождите, это пока не все.

– Что еще?

– Пояснение. Насколько я понимаю, с судном контакты не устанавливались?

– Конечно нет, сэр. Воздушное наблюдение с маленького самолета до наступления темноты, затем сопровождение по курсу вдоль береговой линии.

– Прекрасно. Ее спустят на берег, как я полагаю, где-то недалеко от Сан-Ремо.

– Мы готовы.

– Кто командует группой? Корсиканец? – поинтересовался голос из Вашингтона.

– Вы имеете в виду парня, который присоединился к нам три дня назад?

– Да.

– Тогда он. Он собрал группу, и, надо признаться, мы перед ним в долгу. Наши местные бездельники дали деру.

– Прекрасно.

– К вопросу о пояснении. Приказы подполковника, как я понимаю, все еще в силе. Мы доставляем ее к вам?

– Отменяется. Не важно, кто эта женщина, главное – она не Каррас. Каррас убита на Коста-Брава. Мы точно это установили.

– Как же нам теперь с ней поступить?

– Пусть ее забирает обратно Москва. Она наживка, насаженная на крючок Советами. Причем ядовитая. Наш объект просто свихнулся. Их план сработал, объект заговорил, и теперь…

– Не подлежит исправлению, – закончил фразу Рим.

– Уберите ее оттуда. Мы не желаем, чтобы следы привели к нам и чтобы вокруг Коста-Брава вновь началась болтовня. Корсиканец знает, как поступить.

– Позвольте, но я не совсем понимаю…

– Вам и не следует понимать. Нам же потребуются доказательства ликвидации. Его ликвидации.

– Вы их получите. Там есть наш человек.

– Желаю успеха, Рим. Доброго вам дня и никаких ошибок.

– Ни ошибок, ни пленок, ни записи.

– Конец связи, – произнес голос, известный под кодовым названием «Двусмысленность».

Человек, сидевший за письменным столом, казался силуэтом на фоне окна за его спиной. Окно кабинета смотрело на зеленую лужайку вокруг здания государственного департамента. Мягкий отблеск далеких уличных фонарей едва нарушал полную темноту в помещении. Человек повернулся лицом к окну, не отнимая телефонной трубки от уха, оставаясь в тени, развернув вращающееся кресло, положил трубку и опустил голову на выпрямленные пальцы обеих рук. Даже в полумраке была заметна просекающая его темные волосы белая прядь.