Моя веселая Англия (сборник) - стр. 9
– Эй, маля, ты, ты! Выдь в колидор! Шо-то спрошу. Слышь, это твоя мать энглиш у нас ведет, твоя? Ух тыыыы… Па-вез-лооо тебе. А она англичанка, не? А ты была в англичании?
Благодаря маминому авторитету и популярности предмета, который она преподавала, меня частенько пропускали через «заборную команду», как назвал папа дежурных у входной двери в школу.
Если вдруг ты опаздывал, приходил или со звонком, или после звонка, тебя выхватывала дежурная команда и волокла на общешкольную линейку. И там тебя страшно, изощренно унижали, выставив в центре как недостойный пример поведения. Некоторые переносили это спокойно, даже специально опаздывали, чтобы побыть в центре внимания, чтобы покривляться и чтобы вся школа смеялась, а завуч по воспитательной работе и пионервожатая от ярости краснели и орали в два голоса. А мне как-то было не по себе, что вот я такая маленькая, любимая дедушкина внучка, мамина и папина гордость – иногда, когда послушная, – буду стоять на виду у всех и все будут шептаться, что я дочка англичанки. И моей маме будет стыдно.
К двенадцати годам моя популярность в школе стала просто зашкаливать и даже затмила мамину. Дома как упражнение по аудированию я слушала «Битлз» и по маминому заданию должна была записывать слова. Мои упражнения не остались домашним секретом. Я сказала подружке, подружка – другой подружке, та – брату, брат – друзьям. Меня уважительно отводили в сторону в школьном дворе, когда мы с девочками играли на перемене в классики, солидные толстые и лохматые по тогдашней моде музыканты ждали меня с уроков у школьных ворот, меня отлавливали в городе, догоняли на мотоцикле:
– Это вы умеете записывать английские песни? – спрашивали почтительно.
Меня приглашали в лаборантскую физкабинета (наш физик Лев Алексеевич был флагом свободы и новой мысли среди молодежи нашего города, его обожали просто, все обожали). Меня усаживали перед магнитофоном с пластмассовыми бобинами и просили переписать слова песни, записанной вот только сегодня ночью с радио «Свобода» или ВВС.
– Только русскими буквами, – заискивающе просили они.
Ох, сколько мы с сестрой тогда шоколаду съели, чуть диатезом не заболели!
У мамы, конечно, были неприятности. Во-первых, от моего нелегитимного участия в растлении советской молодежи западной музыкой. А во-вторых, не забывайте, мама моя была красива, стройна, умна, весела и загадочна. И ее часто встречал с работы папа – белозубый кучерявый спортсмен с атлетической фигурой. Ну кому же это понравится?
Ну дальше, если коротко, то по окончании школы, когда я уже догрызала школьную науку на предмет успешной сдачи экзаменов, на меня накатали анонимку, чудовищную и лживую по содержанию, хитроумную и изобретательную по форме. И по этому поводу мне не дали золотой медали.
Пришлось сдавать в университет все четыре экзамена. Как помню сейчас, на экзамене по истории мне попался вопрос «Революционная ситуация». И это опять был знак. Вся моя жизнь с тех пор состояла из революционных ситуаций.
Экзамены я сдала успешно, правда, мама немного подсуетилась и своим бывшим однокурсницам ткнула в меня пальцем, мол, вот эта – давайте, принимайте ее, девчонки, и проследите за ней, а то ее может унести в другую сторону, потому что она, как Мэри Поппинс, мотается по жизни за свежим ветром.