Моя судьба - стр. 40
– Я просто взволнована! – ответила Медалин.
– В чём же причина вашего радостного волнения?
Мы сидели рядом. Я схватила её руку под столом.
– Мисс Анабель, не думаю, что вы поймете, – усмехнулась Медалин.
Я больно сжала её ладонь. Медалин вскрикнула.
– Вивьен Гроссо, объясните радость вашей подруги?
– Ничего важного. Медалин наконец-то выучила адорианский вальс. Как вы знаете, в Эдартисе он немного другой.
– Столько счастья из-за какого-то танца, – Селестина закатила глаза. – Пустая трата эмоций.
– Нам хотя бы есть из-за чего радоваться. Ты же превратилась в серую тень. – Франциска крутила в руке нож для масла. – Николасу ты абсолютно безразлична. Все за этим столом ему абсолютно безразличны. Прекрати фантазировать о вашей великой любви и начни радоваться жизни.
Повисла тишина. В ожидание ответа, все боялись пошевелиться. Секунды тянулись мучительно. Я была уверена, что сестра набросится на Франциску и расцарапает ей лицо. Но вместо агрессии и злости, Селестина вытерла рот салфеткой и, поблагодарив за ужин, ушла. В тот момент я поняла, как сильно Селестина устала от неизвестности собственного будущего.
Открыв дверь, я вошла внутрь. Мои глаза застыли на длинном шраме, который рассекал тонкую женскую спину.
– Почему ты не постучалась?
Франциска натянула рубашку, скрыв шрам.
– Извини. Я боялась, что меня увидят. Не хотела тратить время на бесполезные манеры.
– Можешь спросить, если хочешь.
– Откуда у тебя такой ужасный шрам?
– Обычно люди спрашивают это вежливее.
– Боевое ранение? Сражалась за повстанцев?
– Всё не так интересно, как ты думаешь.
Франциска села на кровать и начала зашнуровывать ботинки. Я отдала ей самый маленький размер. Франциска напоминала фарфоровую статуэтку и была самой миниатюрной из всех претенденток.
Воспользовавшись моментом, я посмотрела по сторонам. Её комната была точно такой же, как моя: широкая кровать с кучей подушек, высокие потолки, большие окна, зеркало с туалетным столиком, несколько картин разнообразной природы и плотные шторы. Моя комната была выполнена в холодных оттенках синего, а покои Фран были тёмно-красными. На фоне кровавого цвета, Франциска с её светлыми волосами и бледной кожей смотрелась нелепо.
– В детстве я так сильно боялась лошадей, что не могла даже дотронуться до них. Но отец настаивал на обучение.
Франциска опустила голову.
– Мне было четырнадцать. В Горных Вершинах считалось позором, когда в такой возрасте ребенок не умел ездить верхом. Но ты и так это знаешь.
– Да. – я кивнула. – Вероника научила меня в первый месяц прибытия. Мне было тринадцать.
– Ровесники любили издеваться над моим страхом. Брат защищал меня, но он не мог постоянно быть рядом. Когда я потерпела очередную неудачу, отец назвал меня «разочарованием».
Фран грустно улыбнулась.
– «Ты не моей крови. Ты ошибка». Так он сказал. Я проплакала всю ночь, а утром решила доказать ему, что была сильнее, чем он думал. Я правда в это верила.
Я прислонилась к стене, внимательно слушая редкое откровение Франциски.
– Была зима, солнце только взошло. Я пробралась в конюшню, пока все спали. Выбрала чёрного жеребца с широкой спиной и длинной гривой. Конь моего отца. Мне хотелось доказать, что я достойна его. Закрепив седло, я с пятой попытки забралась на коня. Ударила его по бокам и он рванул. Конь скакал так быстро, что я не смогла его остановить. В один момент он сбросил меня с себя. Моя нога застряла в уздечке. Конь пронёс меня по заснеженному полю, пока в мою спину не впился камень. Я потеряла сознание от болевого шока.