Моя шаманка Эви - стр. 8

В этот момент у Александры начинается какой-то припадок типа эпилепсии. И шаманка быстро наваливается на нее всем телом, вытаскивая у нее изо рта язык. В юрту заглядывает отец этой девочки и его телохранители.

– Идите в дом. – Сердито говорит им шаманка, показывая руками, чтобы они вышли. – Прочь!

Она снимает со своей головы платок и заворачивает в него девушку, когда та перестает биться в конвульсиях, плотно пеленая, как ребенка. Александра не сопротивляется, обмякая в руках шаманки.

Эви берет ее на руки и начинает что-то петь на своем языке, заунывно протягивая череду согласных звуков. Я смотрю на лицо Александры и оно мне кажется удивительно прекрасным: красивые скулы, ровный нос, губы, как у ребенка, высокий чистый лоб. И белоснежные волосы, которые запутались на ее тонкой шее.

Шаманка аккуратно кладет на одну из шкур живой сверток и продолжает петь, а потом берет в руки большой нож и начинает что-то чертить им в воздухе, совершая какие-то непонятные движения в виде танца.

Я проваливаюсь в какую-то темноту и отключаюсь.

Эви. Она приезжает в город лишь иногда, если возникает необходимость интегрировать себя в современный социум. В основном ее приводят сюда дела, которыми занимается обычно ее муж.

В этот раз шаманка заезжает ко мне в гости, поскольку я попросила ее мне помочь.

– Не могу долго находиться здесь. – Признается она, проходя в гостиную в своем национальном наряде из шкур с красивым орнаментом. – Начинаю задыхаться.

Вместо того, чтобы воспользоваться диваном, она садится на пол в позе лотоса прямо посередине комнаты:

– Твое жилище хорошее, но не пригодное для жизни. – Вдруг сообщает Эви мне через некоторое время.

– Почему? – Удивляюсь я.

– Здесь живет много вещей, которые забирают твою энергию. – Отвечает она мне, все еще сидя на полу и не открывая глаза.

Я привыкла к ее странному поведению, а потому просто жду, когда она выйдет из транса.

– Ты имеешь ввиду ненужный хлам? – Пробую уточнить я.

– Зачем ты держишь в своей квартире детские вещи? Ты же не будешь рожать. – Спрашивает она у меня, поворачивая свое лицо в платке ко мне. – И платья, которые на очень худую девушку. Ты никогда не будешь больше такой.

– Но, Эви, – спорю с ней я. – А вдруг я все-таки похудею? Я очень привязана ко всем этим вещам, с которыми связаны у меня определенные события.

– Мы становимся рабами вещей, когда привязываемся к ним. – Поясняет Эви. – Для жизни нам много не нужно.

– Но ведь раньше держали всю одежду в сундуках. Хранили ее. – Упираюсь я. – А сейчас что изменилось?

– Ты все верно говоришь про то, что были сундуки. Одежду шили руками. И она была оберегом. А зачем хранить платье, которое ты купила в магазине? – Недоумевает она.

– Ты предлагаешь мне все лишнее выбросить? – Уточняю я.

– Раздать, продать, вынести. – Выносит вердикт она. – И все эти статуэтки, посуда, постельное белье, разве ты пользуешься ими? Это все только собирает пыль.

Эви начинает демонстративно кашлять, глядя по сторонам.

– Это для уюта. – Почему-то оправдываюсь я.

– Это от пустоты. Внутренней пустоты. – Поправляет меня она.

– Если я уберу все эти картины и мелочи, станет пусто. – Аргументирую я.

– Станет просторно. – Спорит со мной шаманка. – И будет больше воздуха и свободы вокруг без хлама.