Моя сестра - стр. 39
– В обоих фильмах снимался Майкл Дуглас, – отвечаю я, едва поспевая за ней.
Она щелкает пальцами снова:
– Да. Гордон Гекко. Это на него Грег мечтает быть похожим. – Элли разворачивает машину по широкой дуге и вдаряет по тормозам, чтобы не сбить пешехода. Она раздражена, щеки горят румянцем, дыхание прерывистое. Мы оборачивается назад и видим старушку, которая, видимо, не видела и не слышала машину – так быстро Элли ехала.
– Чертова слепая шлюха, – говорит Элли, перед тем как открыть окно и проорать: – Эй, ты слепая или что?
В ней столько ненависти к старушке, она поворачивается обратно к рулю, ее зубы скрипят, губы плотно сжаты.
– Чертова сука, – она поворачивается ко мне и говорит:
– В любом случае я бы лучше трахнулась с Чарли Шином. Он бы связал меня своими красными подтяжками. – Она хихикает себе под нос и смотрит в зеркало, приводя брови в порядок:
– Поехали домой, я представлю тебя ей.
Я смотрю в зеркало заднего вида на старушку, продолжающую переходить дорогу. Ее поддерживает под руки случайный прохожий, подбежавший к бедняге после того, как Элли резко затормозила перед ней. Она оба смотрят на наш автомобиль, не веря своим глазам.
– Элли, я должна у тебя кое о чем спросить. Я уже столько раз пробовала раньше, и теперь нет смысла уже это скрывать. Не теперь, когда она уже мертва. – Я с трудом проглатываю ком в горле, стараюсь быть посмелее:
– Просто расскажи мне. Почему наши родители отдали меня?
Она немного сбавляет скорость и поправляет ремень безопасности. Облизывает губы.
– Что?
– Почему я? Что случилось?
– Это было давно. И как, по-твоему, я должна это помнить? – Она машет головой, смеется, но ее смех звучит не весело, а, скорее, неловко.
– Ну, ты же была там. И была достаточно взрослой, чтобы понять, о чем идет речь. И теперь ни к чему кого-то защищать. Если тогда случилось что-то значимое…
Она не дает мне закончить:
– Например?
– Не знаю. Просто «что-то».
– Что значимое? – Она вдруг хватает меня за запястье. – Что рассказывала тетя Джемайма? Точно тебе говорю – она все наврала.
Я бросаю взгляд на спидометр и вижу, как падает скорость.
– Джемайма – стерва поганая. Говорю тебе.
– Она говорила, что наша мать была в депрессии, и все. Но теперь мама умерла, и нет причин держать что-то в секрете. – Хватка Элли усиливается. – Мне просто нужно… Эй, остановись. Элли, отпусти меня. Мне больно.
Я нервничаю от того, что она меня схватила. Слышу звуки гудков и вижу в боковое зеркало, что нам моргают фарами дальнего света. Элли останавливается посередине дороги, и нас тут же обгоняют.
– Элли, отпусти. – Без единого слова она разжимает руку, заглядывая в зеркало, потом демонстрирует средний палец одному из водителей, который счел допустимым выразить свое недовольство. Слава богу, он не останавливается. Наш автомобиль вливается обратно в поток машин, и я облегченно вздыхаю.
– Говорю же, меня там не было. Я была не дома, – огрызается она. Я слышу ее быстрое и прерывистое дыхание. Она смотрит на меня:
– Меня там не было, – повторяет она, точно упрямый ребенок.
– О'кей, Элли. Забудь.
Не надо было давить. Я отвыкла. Забыла, на что она способна, и я ничего не добилась.
– Поговорим потом. – Просто хочу закончить этот разговор.