Моя (не) родная - стр. 27

— Мама! – голос сына мгновенно отрезвил. Топот ног по лестнице…

Оттолкнув Данила, я села на бедро. Судорожно одёрнула задранную выше груди футболку и гневным взглядом указала в сторону кухни. У Данила хватило ума промолчать.

— Мам, почему ты на полу сидишь? – вихрем Мирон сбежал вниз. Я только что и успела – подняться, проигнорировав руку Дани. Мирон открыл было рот, посмотрев на поваленный мотоцикл, на меня, на Данила, но я поспешно развернула его к лестнице.

— Ты зачем встал?

— Я не встал. Что-то упало, и я… Мам, почему вы дрались?

— Мы не дрались, Мирон.

— Дрались, — упрямо возразил сын. Оглянулся, не дойдя нескольких ступенек и, хмурясь, стал рассматривать первый этаж. Пришлось снова подтолкнуть его вперёд.

— Ложись и спи.

— Я уже не хочу, — сказал он и тут же зевнул.

Не ответив, я укрыла его. Положила под бок купленного по пути домой плюшевого кота с розовым носом и непомерно длинными лапами. Мирон подмял подушку. Хотел что-то сказать, но я приложила палец к его губам.

— Спи, — шепнула. – Всё завтра. Если пообещаешь, что будешь спать, я придумаю нам что-нибудь интересное на выходные. – Спи, — шепнула очень тихо.

Данил сидел за кухонным столом. Только я спустилась, одарил меня тяжёлым взглядом. Ничего не сказав, я достала из шкафчика аптечку.

— И с какими чертями ты воевал? – сняв крышку, показала на его руки. – Только не говори, что это твоя невеста постаралась. Не поверю.

Поморщившись, Данил сжал и разжал кулак.

— Мирон, значит?

— Помой руки, — проигнорировав вопрос, сказала жёстко. Даня не шелохнулся. – Либо ты моешь руки, либо сию же секунду выметаешься отсюда. Выбирай.

Просидев ещё некоторое время, он, прихрамывая, подошёл к раковине.

— С ногой что? – спросила в спину.

— Когда у него день рождения? – вопрос вместо ответа.

Гнев подпитывал упрямое желание промолчать. Только смысл? Если он узнал, где мы, узнает и остальное.

— В конце мая. Двадцать шестого.

Данил поморщился, стоило мне, смочив ватный тампон, провести по содранной ладони. Чертыхнулся сквозь зубы. То ли так драло рану, то ли сложил два плюс два. Поднял на меня взгляд, но я ничего не сказала. Семь лет назад у меня было для него много слов, шесть тоже. И даже пять. А теперь не осталось ничего.

В тишине я обработала его руку. На безымянном пальце была глубокая царапина, и я, хорошенько промыв от грязи, полезла за пластырем. Вытащила один и заклеила ранку.

Данил хмыкнул. Посмотрел на руку. На кольцом обхватившем безымянный палец правой руки пластыре красовался мультяшный пёс Гуффи.

Ничего не говоря, я достала ещё один и, протерев ранку на щеке, заклеила и её.

— Агния, — Данил перехватил мою руку.

— Отпусти, Данил.

Наши взгляды скрестились. Нехотя, он разжал пальцы и повернулся к лестнице. Я тоже услышала шум.

— Тебе пора, — сказала за несколько секунд до того, как Мирон спустился вниз.

Он посмотрел на сына. На меня, на руку и встал.

— Я не хочу спать, — заявил Мирон, подойдя. – Я с вами хочу.

— Дядя Данил уже уходит, — выговорила твёрдо.

— Дядя Данил?

— Привет, — Даня протянул Мирону руку. – Мама нас друг другу так и не представила. Меня зовут Данил.

— Мирон, — важно ответил сын. – Ты уже уходишь?

Я подобралась, предчувствуя подвох. Данил глянул на меня.

— Да, — ответил Мирону. – Но я ещё зайду.

— Когда?

— Скоро, — опять на меня. – Очень скоро.