Моя навеки, сквозь века - стр. 24
– Дальние комнаты, там переодеваются манекенщицы.
Он тоже, лакей этот, отвратительный. Маленькй, какой-то мерзко-миниатюрный, ниже меня ростом, уже меня фигурой, хоть и не молод. И лицо – не по мужски утончённое и тоже миниатюрное. Такой склад для девушки был бы просто кукольно-прекрасным, для мужчины же…
Первая открытая дверь оказалась пустой гостиной, и следующая, и потом, лишь приблизившись к четвёртой двери я услышала звуки.
Эти звуки… проклятые мушки снова заплясали в глазах, а воздух застрял в горле.
Возня, женский полусмех, прерывается стонами, мужское бормотание. Что-то упало с грохотом, а я колебалась только миг. Пусть воздух стал тяжёлым и кровь гулко бьёт в висках, но если у него кто-то есть, если в этой жизни я ему не нужна, я хочу знать об этом сейчас.
Первое, что увидела, когда бесшумно открыла дверь – женская нога. Отвратительная нога, на щиколотке которой скатался мерзкий чулок, как у моей бабушки.
Женщина сидела на столе, запрокинув голову, тогда как мужчина помеж её ног…
Он? Не он? Такой же стриженный затылок, такой же чёрный фрак… Он на миг повернулся в профиль и я чуть удержалась, чтобы не упасть – такое облегчение затопило меня!
– Мадмуазель Кос! – крик шёпотом прямо мне в ухо. – Чего ещё я о вас не знаю?
– Ты! – я зажмурилась от удовольствия, даже не глядя на него, – это не ты!
– Это как раз-таки я. Закройте дверь, ради всего святого!
Послушалась незамедлительно. Парочка даже не заметила соглядатаев, я развернулась и уставилась на Слепцова.
– Как ты мог! – что-то порвалось во мне. Он – довольный, не подозревающий ни о чём. Я – такая слабая, зависимая, бросившая всё даже не ради него, ради себя рядом с ним. Хотя бы с тенью его, моего. – Я чуть не умерла! Боже мой! Я чуть не умерла! – я заколотила кулаками по его груди, понимая: это он. Мой Вася никогда не выберет другую, когда в его жизни есть я. Страшная мысль, что он может и не просто может, но прекрасно, полноценно живёт без меня, потихоньку ослабляла хватку.
Продолжаю шептать ругательства, удары всё слабее, всё реже, а Слепцов не шелохнулся. Стоит, как и стоял, пока я не затихла. Смотрю на него: губы сжаты, острый подбородок, скулы подёргиваются. Не контролируя себя потянулась к его губам. Просто коснуться, просто убедиться, что он не застыл здесь, а всё такой же, живой.
Лёгкий поцелуй на который он ответил.
– Что стряслось? – не разжимая объятий.
– Я… мне… кое-что произошло. Мы можем где-то поговорить? Это очень секретно и очень срочно.
Он ухватил меня за руку и повёл к выходу, в полной тишине помог одеться.
– Вы не против прогулки?
Я замотала головой, выходя в распахнутую ошарашенным привратником дверь.
– Я на минуточку.
Вот с Павловым, который не послушался и остался меня дожидаться, придётся объясниться.
– Мадемуазель… – он приосанился, стоило мне сделать шаг к нему. – Я вижу… у вас всё получилось? – глянул мне за спину.
– Только благодаря вам. Спасибо, Николай, – я улыбнулась.
– Счастлив служить вам, моя прекрасная революционерка. Позволите? – он улыбался немножко грустно, но без злости. А я вот так и не поняла: что позволить? Но кивнула, у меня нет ни малейшего повода ему не доверять после сегодняшнего утра.
Он бережно взял мою руку в свою, большим пальцем случайно коснулся моего безымянного, где бывает обручалка – как огнём обжёг. Притянул ладонь к лицу, медленно коснулся воздуха, едва-едва не целуя руку.