Моя навеки, сквозь века - стр. 19
Я пошла за ней следом. Как сомнамбула, до сих по не понимая, где буду искать прокурора, что ему говорить…
Здание в четыре этажа, верхний этаж явно пристроен позже, большая часть окон и ограждённых литыми решётками балконов увешана вывесками – такое же вычурное и безобразное, как и в моём мире. Только там оно чуть ярче, песочнее. Сейчас же, отражает настроение этого времени.
Мне уже и напрягаться не нужно, чтобы читать все эти яти: библиографическое общество, издательство, аптека… сколько же помещений нужно для всех этих контор… последний этаж! Если и живёт здесь большая семья прокурора, то только на четвёртом этаже!
Грузный, но такой деловой мужик в котелке чуть не снёс меня с дороги:
– Осторожнее! – крикнула по привычке.
– Чаво? – обернулся, смотрит, словно столб с ним заговорил.
– Осторожнее говорю!
– А ну! Пшла отсюль! Ишь дишь! Повылазили барыньки! – он лениво замахнулся локтем, скорее себе, чем мне, словно по привычке.
Я одёрнула себя: не время. Ну его! Здесь лучше вообще с незнакомцами не заговаривать.
В парадную не вошла. Побродить там, как слепой котёнок я всегда успею, шагнула за калитку, во дворик. И не ошиблась – стоило только войти в круг света двора-колодца, как я увидела дворника. Тот стоял, бородатый, здоровый, в тёплом картузе, и курил настолько ядрёную дрянь, что я, хоть и не закашлялась, но ком в горле встал.
Вот теперь проблема. Разговаривать с людьми здесь я не умею. Подошла ближе, не ступив до него пары шагов.
– Любезный, – обратилась к медведоподобному, раза в два здоровей меня мужику, потянула шнурок сумочки. Он не ответил, но пристально на меня уставился, насупился. – Молодой господин здесь живёт, с родителями. Отец его при чинах, три милейших собачки у них. Карточку я потеряла, а о визите сговорилась.
Слова, даже самые крепкие, нужно подкреплять. Здесь, так точно. В качестве серьёзности и намерений, и положения своего, я протянула дядьке купюру.
Та мигом испарилась в недрах грязного передника.
Собеседник откашлялся прямо на меня, обдавая парами вчерашнего пойла. Господи! Дай мне сил!
– Коли б вы, барышня, о визите с тем семейством сговорились, то адресок бы в книжку свою бы записали, – начал он медленно. А я подобралась, поняла, что пора уносить ноги, иначе, только хуже сделаю. – У каждой приличной девицы есть такая книжка. А вот так шляться, да гроши раздавать приличная девица не будет, ежели она не террористка какая, аль заговорщица.
В следующую секунду этот козёл прыгнул ко мне, сильно схватил за руку. Как только я не заорала, ума не приложу.
– Что вы… отпустите…
– Щас отпущу, – другой, свободной рукой он шарил у себя по груди, – щас городового кликну, и сразу отпущу…
Свисток! Он ищет свисток!
Ну зачем? Ну почему я сюда попёрлась! Господи, меня же сейчас в отделение заберут. Что я буду делать?
– Пожалуйста… – как всегда, в критических ситуациях, я растерялась. Безвыходность, безысходность парализовали и не дают даже думать.
Всё зря… что ни делаю, всё зря! Ничего не выходит!
– Что здесь происходит? – крепкий голос за моей спиной. Дворник оглядел говорившего, но руку не отпустил.
– Дак вот, вашблародие. Девчонка здесь, – он потряс моей рукой, демонстрируя эта самую девчонку, – разнюхивает шось, расспрашивает… про вас вот справляется. Только мы свою работу знаем… и что приличные барышни вот так разузнавать не станут!