Моя любой ценой - стр. 8
А я привыкла к другому: моя грудь неполного третьего размера всегда вызывала интерес у противоположного пола и я, иногда, этим пользовалась себе во благо. Особенно, если нужно было ввести оппонента в транс – достаточно одеть блузку с глубоким декольте и хорошая скидка или выгодное партнерство для клуба в кармане. Правда, не со всеми работало, но чаще все же да, чем нет.
- У тебя было две минуты, почему еще не готова?
- Я не…
- Пойдем! – громыхнул он, покосившись на меня.
Обреченно вздохнув, я последовала за мужчиной на ходу натягивая байку от спортивного костюма.
Длинный темный коридор навевал глупые мысли о том, что я попала в параллельную вселенную, ну или прокатилась на машине времени на несколько веков назад. Стены коридора были увешаны портретами людей в старинных одеждах, но присмотревшись, поняла, что с каждой следующей картиной одежда на персонажах становилась современнее и современнее, а взгляды на их лицах все жестче и злее.
Женщин среди них было совсем немного, точнее, от силы с десяток не наберется, а картин-то превеликое множество! Это показалось странным, словно я попала в какую-то диковинную картинную галерею, где перед художником ставилась задача показать деградацию личности: если на первых полотнах лица людей не выражали ровным счетом ничего, то в конце коридора личности становились яростнее и злее.
От последних двух картин я застыла в оцепенении. Они висели напротив, а мужчины, изображенные на них, казалось, смотрели друг на друга со жгучей ненавистью. Но не сами картины напугали меня и, даже, не посыл от них, а люди, изображенные на полотнах, потому что я знала их... Только запомнила совершенно иными...
- Чего застыла? – обернулся Амир, почувствовав, что перестала дышать ему в спину. – Растерялась?
С ехидной ухмылкой произнес он, всем своим видом демонстрируя превосходство – он-то, в любом случае, знал о том, что происходит, и почему, мой самый любимый, самый добрый на свете папа с такой ненавистью смотрит на своего друга. Читаю надпись внизу картины, на золотистой табличке каллиграфическим почерком выгравировано: «Бадоев Алимхан Азаматович».
- Что это? – растерянно смотрю в черные глаза Амира.
- Портреты… - пространно заметил он. – Не вижу смысла обсуждать это! Иди за мной.
Амир прошел чуть дальше по коридору, открыл дверь и в ожидании уставился на меня. Я прошла вперед и оказалась в небольшом кабинете, явно предназначенном для переговоров, поскольку посреди него стоял стол овальной формы и порядка десяти стульев, один из которых был выше остальных и напоминал, скорее небольшой трон.
- Я не буду вдаваться в подробности – они тебе не нужны. – сказал Амир, закрывая за нами дверь. – Ты знаешь, кем был твой отец?
Смутное подозрение, что сейчас узнаю то, чего совсем не хочу, становилось совсем не смутным, а вполне себе реальным и очень даже ощутимым. Отчаянно вздернув подбородок, я произнесла то, что буду повторять самой себе не раз, вот только поверить больше не смогу:
- Мой папа доктор химических наук, лучший преподаватель в университете…
- Это, Ягодка, в обычной жизни твой отец был наделен данными регалиями, а я спрашиваю о другом: кем был твой отец на самом деле?
Я растерялась и не знала, что ему ответить. Не будь той картины на стене, наверное, спорила бы до победного конца – я такая! Если в чем-то уверена – иду напролом, но сейчас вся моя уверенность куда-то пропала…