Моя любовь взорвется в полдень - стр. 36
Только успокоил дыхание, как увидел его. «Друг Руслан» забежал во двор, скользнул быстрым взглядом по двери подъезда. Дергать за ручку не стал, поверил, что доски прибиты крепко, и пошел дальше, к куче битых кирпичей. Перед ними остановился и опустился на корточки, как будто шнурок завязать. Он был ко мне спиной. Между нами пять-семь шагов.
Я приоткрыл дверь и, сжав кулаки, неслышно пошел к «другу». Если он успеет вытащить пистолет, то мне конец. Я должен схватить его за правую руку. Я должен держать ее крепко, как бешеного удава… Осталось три шага, два… Тип сидит неподвижно, глядя на свои ботинки. Он прислушивается. Он улавливает звук моих шагов и уже поворачивает голову…
Я прыгнул вперед, хватаясь за его руку, опущенную в карман. Синтетическая ткань ветровки скользнула под моими ладонями. «Друг Руслан» попытался вскочить на ноги, но на его плечи обрушились все мои пять с половиной пудов.
– Сидеть! – как собаке крикнул я.
Его правая рука стала моей добычей. Я начал выкручивать ее. «Друг» закряхтел, сопротивляясь. Он него пахло табаком и хорошим одеколоном. Прямо перед собой я видел его затылок, просвечивающуюся через редкие волосы белую кожу…
Вдруг он изловчился и свободной рукой швырнул мне в лицо горсть песка. Мне показалось, что сотни иголок вонзились мне в глаза. На мгновение ослепший, я тотчас пропустил удар в лицо – не слишком сильный, но его оказалось достаточно, чтобы я ослабил хватку. Пистолет шлепнулся мне на ногу и, как резиновый, отскочил в песок. Заливаясь слезами, я потянулся к оружию, и в это же мгновение «друг» резво вскочил на ноги и во всю прыть побежал прочь со двора.
– Стой, кузнечик копченый!! – заорал я, кидаясь следом за ним, но не сделал и трех шагов, как сослепу налетел на кусок арматуры, торчащей из земли, и рухнул на землю.
Мне было и стыдно, и горько. «Друг» скрылся за углом. Я поднялся на ноги, сам себе напоминая обкурившуюся гориллу. Вываленный в песке, с залитым слезами лицом, я всё же снова устремился в погоню. Но неудача не оставила меня. Едва я выбежал на Гоголя, как увидел, что прыткий негодяй заскочил на подножку отъезжающего автобуса.
У меня хватило ума не кинуться за ним вдогон. Отряхиваясь и изрекая невероятно жестокие угрозы, я вернулся к месту своего позорного поражения. В ванной, которую строители использовали для замеса раствора, я сполоснул лицо скопившейся там дождевой водой. Потом опустился на корточки перед пистолетом и некоторое время раздумывал, как мне с ним поступить. Эта штука останется вещественным доказательством до тех пор, пока я не возьму ее в руки и не суну себе в карман. Тогда пистолет приобретет новое качество и станет уликой, обращенной против меня.
Но не оставлять же его здесь?
«Что, маленький подлец, хотел меня укокошить?» – подумал я, просовывая в ствол кривой и ржавый гвоздь. Поднял оружие, словно рыбину на крючке, осмотрел его со всех сторон, а потом завернул в промасленную тряпку, которая торчала в выхлопной трубе бульдозера, словно ружейный пыж.
Вещественное доказательство я затолкал под крышу старого кирпичного гаража, стоящего в соседнем дворе, а потом долго отмывал в ванне руки, вымазанные в смазке. При этом ни разу не оглянулся, хотя и согнулся в три погибели, словно нарочно подставлял затылок и спину под удар. Спрятав пистолет, я будто вырвал у змеи, намеревавшейся меня укусить, змеиное жало, и был уверен, что, по крайней мере, пару часов могу не беспокоиться за жизнь.