Моя любимая дура - стр. 30

Самое скверное в этой истории то, что негодяй Зинчук может расправиться с Ириной, как с легкостью поступил с водителем. Я немедленно позвонил ей домой и прослушал ровно десять длинных гудков. Ее нет дома, или же не поднимает трубку. Вот же упрямая у меня сотрудница! Я позвонил Никулину.

– Опять с соседями пьянствуешь? – строго спросил я.

– Да брось ты! – охрипшим голосом ответил Никулин. – Все расползлись. Боятся заразиться вирусом. Моя квартира напоминает им секретную биологическую лабораторию по созданию смертельных штаммов.

– Ты где слов таких нахватался? – усмехнулся я.

Каждое мгновение бездействия угнетало меня, как и пустой разговор с больным сотрудником, но я не хотел демонстрировать Никулину своей озабоченности. Нечего пока поднимать панику, вызывать на себя шквал упреков и незаслуженных обвинений: «Ты чудовище! Ты же угробил девчонку!»

– Просьба к тебе, – нейтральным голосом произнес я. – Позвони Ирине, попроси ее срочно связаться со мной.

– А почему ты сам ей не позвонишь?

– Она определяет мой номер и не снимает трубку.

– А я, значит, должен исполнить роль троянского коня?

– Не самая ведь тяжелая роль, верно? И не часто я обращаюсь к тебе с просьбами.

– Никак не пойму, что между вами происходит? – проворчал Никулин, но я понял: он сделает, что я попросил.

Я должен был убедиться, что Ирина в безопасности. Надо попытаться вразумить ее, объяснить, что к угрозам человека, застрелившего водителя, надо относиться серьезно. Она начнет фыркать, говорить с нарочитым скептицизмом, что я слишком много воображаю. Она может даже подумать, что таким странным способом я пытаюсь замять наш конфликт и вернуть нормальные отношения. Пусть думает что угодно. Мне наплевать на ее отношение ко мне, главное, чтобы не случилась беда. Но что я могу предложить ей? Бросить все и на некоторое время уехать из города? Знаю, что она на это ответит: «Ты с ума сошел! Я только устроилась на новую работу. Идет испытательный срок. Как я могу все бросить и уехать?» Если будет упрямиться, придется мне все бросить и быть при Ирине неотлучным телохранителем. И надо будет как-то исхитриться продолжать расследование.

Я прихлебывал кофе в прибрежном кафе и не замечал его ужасного вкуса. Я раздвоился на ипостаси. Первая представляла собой рослого молодого мужчину в темно-синей футболке, потертых джинсах и новых кроссовках, с дурноватым блеском в глазах, взъерошенной прической, с тугим кошельком, выпирающим из заднего кармана, в движениях которого угадывалась нервозность, суетность и кажущаяся бессмысленность. Вторая витала в виртуальном мире, представляя собой комок нервов и безумных идей, лавировала между препятствиями и обстоятельствами, просчитывала свои и чужие ходы, рождала субстанции, похожие на мыльные пузыри с бирками: Ирина, Вергелис, Никулин, вдова, Зинчук, следователь… Они летали вокруг меня, я ловил их, менял порядок их движения, и все равно получался хаос.

– Не отвечает Ирина, – сказал Никулин, когда я допил кофе и заказал салат из соленых огурцов с репчатым луком. Официант подумал, что ослышался, и переспросил, чего мне угодно. – Не отвечает ни по домашнему телефону, ни по мобильному.

Это плохо. Очень плохо.

– Мобильный отключен или не отвечает? – уточнил я.