Моя горькая месть - стр. 10
Без чувства вины и утраты.
- Я напился. Ты меня в клинику сдал? – голос хриплый, глаза открывать противно, да и само самочувствие мерзкое: голова раскалывается, да еще и эта тошнота позорная.
Полное дерьмо – вот как можно охарактеризовать мои ощущения. Полное. Мать его. Дерьмо.
- Ты под машину попал. Сотряс у тебя, Влад, и пара синяков. Правду говорят про пьяных, - отец хохотнул, а я чуть не заорал от громкого смешка, он мне в мозг иглой впился, - был бы трезвым, так легко бы не отделался. А так всего лишь сотряс, скоро выпишут.
Сотряс.
И я попал под машину… под машину… и воспоминания обрушились огненной лавой: золотые глаза Веры, полные злости, ее руки на мне, ее близость, и визг колес. Вера, она же умерла, я на самое дно скатился, заливая боль выпивкой, и место мне в психушке, раз из-за глюка под машину попал.
Призрак, не человек, нет ее.
Но тем не менее, я прошептал с наслаждением ее имя:
- Вера…
- Она самая. Вера, - отец зол, он не смакует ее имя, а выплевывает. – Дрянь эта Вера, жаль, что выжила. Но ничего, мерзавку я найду, она чуть не убила тебя, идиота. Впервые рад твоей привычке бухать, Влад, но бросить придется. В этот раз алкоголь спас, в следующий – погубит.
Мне нужна тишина. От каждого слова отца голова раскалывается все сильнее, и сильнее, также как и от мыслей, но одно я уясняю точно: Вера жива. И от понимания этого пульс разгоняет застоявшуюся кровь, которая в огонь превращается, и уже почти не больно, а мучительно прекрасно.
Жива. Она жива, и я сам оживаю, пусть и медленно.
- Постой, так это Вера была? Не померещилась мне, да? – сел на кровати, стряхнув руку отца, и за голову схватился. Но хрен я теперь лягу, не после такой сумасшедшей новости. – Да не молчи ты! Я из офиса вышел, ее увидел, но уверен был, что…
- Что белая горячка накрыла, - перебил отец раздраженно. – Да жива она, еще раз говорю, я по камерам проверил. Стояла, выжидала пока ты выйдешь, и издеваться начала, а ты повелся, как полный кретин. Еще есть запись с видеорегистратора того хрена, под колеса которого ты бросился, и над твоим пьяным телом эта сучка тоже стояла, правда, потом убежала.
- Покажи!
- В кровать ложись, у тебя сотрясение мозга, - возмутился отец. – Вылечишься, и…
- Покажи мне эту гребаную запись! Я могу и сам найти, но так выйдет дольше, а ты сам сказал, что мне нужно лечиться. Показывай, - жажда разгорается, заполняет все сознание: сейчас я увижу ее, Веру.
Она в Питере, и она жива. Но как? Сбежала?
И пришла сейчас. Ко мне пришла в первый же день, и похер, что лишь для того, чтобы поиздеваться, главное ведь, что пришла.
- Смотри, идиот. Найду я твою Веру, и за волосы притащу, раз ты так на ней помешался, чтоб наигрался, и забыл, - отец переполнен отвращением, и понять его можно, ведь я полный псих. – Весь в ненормальную мамашу пошел, узнаю это безумие…
Отец продолжил говорить, а я держал в чуть дрожащих руках планшет, и смотрел с жадностью, с диким возбуждением любовался, как хрупкая, до одури желанная Вера подбегает к моему телу и падает на колени. Жаль, лицо волосы скрыли.
Интересно, она улыбалась, глядя на меня - полудохлого? Радовалась, что шутка удалась, ведь иначе зачем ей приходить именно сейчас?
Хотелось бы надеяться, что Вере было хоть немного жаль, самую малость, и я почти верю это, наблюдая, как она наклоняется надо мной – лежащим на асфальте, прикасается к губам. Я и сейчас чувствую ее прикосновение, хотя всего лишь запись смотрю, но пальцы ее ощущаю, дыханием грею.