Моя еврейская бабушка (сборник) - стр. 8

Мы стояли и смотрели друг на друга. Пустая улица. Я – несколько растерянная от встречи, ошеломленная. Они – уверенные в себе и надменные, весьма основательно стоящие на этой шатающейся земле. То, что они давние любовники, не было никаких сомнений.

Ему слегка за тридцать, Жене уже восемнадцать – какая красивая разница. Да и пара они красивая. Вот тебе и ошибка природы. Ради чего, собственно говоря, я так убивалась? Видимо, судьба у него такая.

Я уныло поплелась по душному и пыльному городу, забыв о своих срочных делах.

В 1987 году я работала детским инспектором в одном из районов Ленинграда. Уже пять лет я носилась по территории района, изо всех моих слабых сил пытаясь искоренить навеки детскую преступность и безнадзорность. Повидала за это время много, пролила немало слез, видя бесчисленное количество обездоленных и беззащитных детей. Особенно запомнился случай, когда мне пришлось выехать на место происшествия в одну из многонаселенных коммунальных квартир. Соседи позвонили в милицию через двое суток, изнемогая от детского плача.

В комнате был закрыт двухлетний ребенок. Жестокосердые соседи терпели его скулеж до тех пор, пока ребенок не начал выть, тогда они позвонили в местное отделение милиции. Я прошла к комнате и услышала предсмертный хрип. Вместе с сержантом мы выбили дверь, у порога лежало неподвижное тельце.

Я наклонилась к крохотному существу. Все силы ребенка ушли на плач и мольбы о помощи. Он был весь измазан калом и мочой. Над плинтусами повисли клочки обоев – ребенок пытался их есть. Когда я наклонилась к нему, малыш рванулся вверх и крепко обхватил мою шею руками. По форменной рубашке и юбке потекли струи мочи и кала. Так и вышла я из страшной комнаты с ребенком на шее. Только в дежурной части смогли оторвать его от меня. Трудились сразу четверо: врач «скорой помощи», медсестра, дежурный отделения и сержант. Они с трудом справились, видимо, я стала для ребенка спасителем, интуитивно он не хотел отрываться от своего избавителя. И вложил в свои крохотные ручонки волчью хватку…

Много детского горя пришлось мне увидеть за пять лет службы на поприще детской преступности и безнадзорности. В моей душе укоренилась уверенность, что я спасаю детей от настоящей беды, от родителей-пьяниц, от нищеты, от одиночества, от вселенского непонимания. Я твердо знала, что дети – беспомощные существа, и я обязана защищать их права на нормальную человеческую жизнь. Эта мысль помогала мне работать и ощущать себя полезным человеком в обществе. Дети, в свою очередь, чувствовали мою искренность и доверяли мне свои беды и горести.

Но вскоре в моем правильном мироощущении появилась большая трещина. Однажды на прием в детскую комнату пришла старушка с семилетней внучкой. Старушка долго сморкалась в скомканный платочек, прятала от меня глаза, жевала губами, мыча что-то нечленораздельное. Внучка сидела рядом с бабушкой. Симпатичная девочка смотрела на меня честными голубыми глазами в ожидании развязки. Невинный ангелочек!

– Бабушка, – не выдержала я, – ну, говорите уже, что у вас стряслось? Говорите прямо, не стесняйтесь, мне можно все рассказывать, как доктору, даже самое сокровенное. Только честно!

– Голубушка… – Старушка перестала стесняться, но сбилась и молча кивнула в сторону внучки.