Моя дорогая жена - стр. 23

Мне следовало бы рассказать о нашем сыне Миллисент. Я подумываю об этом во время ужина, пока Дженна изо всех сил старается подшутить над Рори без последствий для себя. Я подумываю об этом после ужина, когда Миллисент отбирает у Рори телефон на ночь. И я думаю об этом даже тогда, когда мы с женой остаемся вдвоем в нашей спальне и занимаемся тем, чем привыкли заниматься по ночам. Мне следовало бы рассказать жене о том, на что способен наш сын. Но я этого не делаю.

Не делаю только потому, что мой рассказ породит у Миллисент много вопросов, а ответить я могу лишь на некоторые из них.

Прошло всего две недели с тех пор, как я переспал с Петрой. Я вспоминаю о ней только посреди ночи, когда пробуждаюсь от беспокойного сна и мучаюсь бессонницей.

И именно тогда я терзаюсь вопросами: где же я допустил промах? Чем себя выдал? Почему Петра усомнилась в моей глухоте? Может, я отреагировал на какой-нибудь звук? Может быть, посмотрел Петре в глаза, а не на рот, когда она говорила? Или обращал слишком много внимания на ее крики в постели? Не знаю… А еще я не знаю, буду ли и дальше притворяться глухим. Но эти вопросы не дают мне заснуть по ночам до сих пор.

Как и шантаж Рори. Еще один промах. Рори не должен был видеть, как я ускользаю ночью из дома. Миллисент это не понравится.

И я ничего не говорю своей жене. Рори и Петра – два моих секрета, которые я ей не выдаю. Возможно, потому что у Миллисент тоже имеются свои тайны, и их гораздо больше, чем я раньше думал. Конечно, я сильно рискую и с Петрой, и с Рори, с каждым по-своему. И все-таки продолжаю держать свой язык за зубами.

Начиналось все по-житейски, не как что-то плохое. Я до сих пор в это верю.

Три года назад, в один субботний октябрьский вечер, я находился на переднем дворе вместе с Рори и Дженной, они были еще достаточно маленькими, чтобы не стесняться моего присутствия. Мы втроем развешивали украшения перед Хэллоуином, этот праздник дети очень любили (правда, чуть меньше, чем Рождество), и мы ежегодно декорировали дом паутиной, пауками, скелетами и ведьмами. Если бы мы могли позволить себе аниматронику, мы бы использовали и ее.

Миллисент приехала домой после показа дома клиентам. Одетая в деловой костюм, она остановилась на передней дорожке и заулыбалась, восхищаясь нашей работой. Дети запищали, что они проголодались. Драматично закатив глаза, Миллисент пообещала приготовить бутерброды. Она произнесла это с улыбкой. Думаю, мы все улыбались тогда.

Но дела у нас обстояли не лучшим образом. Дом, который мы украшали с детьми, был для нас новым – мы жили в нем всего шесть месяцев. И сумма ипотечного кредита была огромной. Заоблачный кредит давил и на жену, и на меня. Миллисент приходилось продавать больше домов, чем позволяли силы, а я даже подумывал о второй работе.

Еще у нас были проблемы с матерью Миллисент. Ее отец умер двумя годами ранее, а у матери диагностировали болезнь Альцгеймера; у старушки начался продолжительный, медленный процесс угасания. Мы потратили много времени на поиски сиделки с проживанием в ее доме. Первые две не подошли – они не отвечали стандартам Миллисент, третья работает, по крайней мере, на сегодняшний день.

В нашей семье тоже были проблемы. И немало. Но в тот день мы все улыбались – пока Миллисент вдруг не вскрикнула.