Моя дочь от тебя - стр. 36

— Что-то еще? — нервно спросил Саша, заметив мое нелепое топтание на месте.

— Вы знаете, — замялась я, — Максим сегодня после утренника спросил, нельзя ли отправить маме видео, как он читает стишок. Или хотя бы фото.

Бах!

Саша вдруг долбанул кружкой по столу и повернулся ко мне. Лицо перекосило от гнева. Добилась внимания наконец. Что я натворила? Да лучше бы ушла.

— Вы что, говорили с ребенком о матери?! — резко заговорил он леденящим тоном. — А кто вам позволил? Это разве ваша зона ответственности?

Впервые его таким видела. Отпрыгнула даже неосознанно, перепугалась вся, язык к горлу прилип.

Я ожидала какой угодно реакции, но не яростного взрыва.

— Ну да, говорила, он сам начал, — начала защищаться я, — просто он спросил, я же должна что-то отвечать ребенку.

— Какая разница, что он спросил? — всё жестче говорил он с пугающей злобой в холодных глазах. — Вам запрещено говорить с ребенком на эту тему. Это понятно?

— Понятно, но… — совсем растерялась я под его немигающим взглядом, воздух вокруг нас был пропитан нереальным напряжением.

— Вам Кларисса Вульфовна что, не дала инструкции на этот счет? — цедил сквозь зубы Саша, буравя меня взглядом.

— Она говорила, да, говорила к вам обращаться, но это же всего лишь фото… Я подумала… — А чего это я оправдываюсь? Мне ситуация непонятна. В чем вообще беда? — Послушайте, я прошу прощения, но вы можете меня хотя бы частично посвятить в вашу ситуацию, чтобы я знала, что говорить ребенку? Я не понимаю, что ему отвечать. Я же не могу выглядеть как дура, когда он о своей матери спрашивает.

— Вас это вообще не касается, Алина! — выговаривал он мне как самой нерадивой прислуге. — Это не ваше дело, не лезьте в мою личную жизнь. Никаких фото никакой маме вы отравлять не будете!

— Но что я должна сказать Максиму? — вспылила я, не выдержав его агрессии.

— Я вам вообще запрещаю касаться темы матери! — вынес он вердикт, а взгляд говорил: “Ну что здесь непонятного?”

— Как вы себе это представляете? Он будет спрашивать про маму, а я должна делать вид, что глухая?

— Да хоть бы глухая, хоть бы слепая, но вопрос матери Максима закрыт, и точка! Вы не будете с ним ее обсуждать, ясно?

Ответ меня не устроил. Я ничего не понимала. Да и тон Баженова, на мой взгляд, был недопустим. Вопрос слишком важный, чтобы не разрешить его до конца.

— Да я и не планировала обсуждать с ним, — сказала я твердо, — но вы можете меня хотя бы в общих чертах просветить? Что я могу сказать? Он ждет ответа на свой вопрос. Я его едва уложила сегодня, мальчик очень переживает.

На лице Баженова даже мускул не дрогнул.

— Это вас не касается, Алина, я уже сказал, что это моя личная жизнь, — обозначил он еще раз границы. — Вам понятно?

Внутри всё покрылось ледяной коркой, все мои чувства он заморозил сейчас этой своей отповедью. Ведь мог же нормально объяснить, но не захотел.

— Значит, вы запрещаете отправлять матери Максима видео? — отчеканила я максимально по-деловому.

— Да, я запрещаю, — скрипнул он зубами.

— Тогда, Александр Николаевич, скажите ему про это сами, — процедила я и с высоко поднятой головой вышла из кухни.

18. 18.

Саша поговорил с Максом.
О чем — я не знаю. Мальчик стал снова грустным, закрытым, но спрашивать о матери перестал, а я не напоминаю.
Жизнь потекла своим чередом, и наступил тот самый день, когда улыбка Макса вернулась, — наступило волшебное тридцать первое декабря.