Моя (чужая) жена - стр. 3
Перед тем как сесть в такси, смотрю на вывеску с названием магазина и горько усмехаюсь. «Лилия». Символ чистоты и невинности. Вот вам и невинность, вот вам и чистота…
На улице темнеет, и я вижу свое бледное лицо в отражении бокового тонированного стекла.
Снова и снова задаюсь одним вопросом: что не так? Что, черт возьми, Игорю было не так? Чего ему не хватало?
Как можно нежно, любя, чуть ли не с придыханием смотреть в глаза одной, ласково поглаживая щеку, а потом делать ровно то же самое с другой? И не просто с другой — с сестрой!
«Мы всегда будем вместе, всегда друг за дружку», — вспоминаю я обещание, которым мы обменялись с Машей давным-давно.
О-о-о…
Подбородок дрожит, и по щекам снова текут слезы.
Как она могла? Как они могли?
Такси лениво плетется в пробке, а я шаг за шагом вспоминаю все годы брака.
Что я упустила? Когда все изменилось? Напрягаю память, но ничего, решительно ничего не всплывает.
Игорь так же добр, участлив, заботлив и внимателен, как и в самом начале. На работе не задерживается, не считая командировок в последние полгода.
Говорят, что многие мужчины начинают тщательнее за собой ухаживать, когда заводят любовниц. Так не было и этого.
И в постели у нас все отлично. И с качеством, и с количеством. Подарки дарит постоянно, цветы. Как и раньше. И в любви признается. И телефон не прячет. И в гости ходим, и к себе зовем. И гуляем часто.
Ну ничего не изменилось, ничего!
«Как долго они вместе?» — терзает воспаленное сознание болючий вопрос.
С тех пор, как начались его командировки? Или раньше?
Как, ну как я теперь буду смотреть ему в глаза? Как мне с ним в постель ложиться? Пытаюсь представить эту картину, и к горлу подступает тошнота. Кристально ясно понимаю: не смогу. Даже о поцелуях с Игорем думать противно.
А ведь он знает мою позицию по отношению к изменам, мы говорили с ним об этом до брака.
«Катюш, ты чего? Ты у меня одна-единственная! Разве может быть кто-то лучше тебя? Я с тобой на всю жизнь».
Шесть лет — вот и вся жизнь. Даже до шести не дотянули…
Меня бросает в дрожь, и я зябко передергиваю плечами.
А что, неплохо Игорь устроился. Я блондинка, Маша тоже. Даже девица из троллейбуса и та блондинка. Обронила одна из нас волос в машине, так и не прикопаешься.
Меня догоняет запоздалый вопрос: с той блондинкой он... тоже? Нет, вряд ли, только если раздвоился. Или если свидание у парка длилось минут пять, не больше.
А затем резкой вспышкой в памяти всплывает улыбка сестры и ее вопрос: «Кать, а какой ты краской пользуешься? Мне так нравится, тоже хочу такой цвет».
И я, конечно, делюсь названием и номером. Совпадение? Теперь я в этом сомневаюсь.
Еще какое-то время воспоминания терзают мою душу, а затем голова отключается, они тускнеют и уплывают.
— Девушка. Девушка-а-а, — возвращает меня в настоящее таксист. — Приехали. Дом.
Он указывает пальцем на подъезд.
Дом? Нет. Это больше не дом. По крайней мере не мой дом.
Перед тем как зайти в подъезд, я достаю из сумки пудру с зеркальцем и прохожусь пуховкой по лицу. Ни к чему Сашуле видеть заплаканную маму. Она у меня девочка чувствительная, сразу подключится, будет переживать.
Лифт везет меня вверх, и с каждой секундой сердце сжимается все сильнее.
Когда захожу домой, сразу слышу топот детских ножек.
— Мама, мамочка, ты почему так долго? — надувает губки дочка. — Я соскучилась.