Мой злой Фей - стр. 30
Губы недовольно поджал и рывком с подушки поднялся. Одеяло сползло вниз, являя миру красоту неописуемую — плечи, грудь, пресс, темную полоску волос вниз от пупка, скульптурно вычерченные мышцы, без перегиба. Сама себе завидую, как вспомню, что мы с ним сегодня вытворяли.
Взгляд мой озабоченный перехватил, покачал головой и встал с кровати. О, Боже мой! Принесите мне кто-нибудь льда, чтобы охладиться, а то сгорю, погибнув в рассвете сил! Крепкие ягодицы, ноги длинные, мускулистые — все такое четкое рельефное, будто дотошным скульптором слепленное. Когда без тени смущения разворачивается ко мне лицом, невольно краснею, стыдливо отводя взгляд в сторону, и слегка кашлянув, выдаю, чтобы хоть как-то разбавить тишину между нами:
— Отличный член.
— Могу дать фото на память, — ворчит, одеваясь, принципиально не глядя в мою сторону, когда тоже выбираюсь из кровати и начинаю собираться.
— Непременно, — бубню себе под нос, — поставлю в рамочку, на рабочем столе, чтобы в минуты печали бодриться мыслями о прекрасном.
Очарование ночи, страсть, сжигавшая нас дотла, бесследно исчезли. Остались только мы с ним — два абсолютно чужих друг другу человека, не имеющих никаких точек соприкосновения, кроме очевидных. Нам не о чем говорить, да и стремления к этому совершенно нет. Какой бы жизнерадостной оптимисткой и пофигисткой я не была, но и у меня не возникает желания общаться с мужчиной, которого откровенно тяготит мое присутствие. Все, покувыркались, пора и расходиться.
— Наверное, мне пора, — превозмогая внезапно накатившую робость, неуверенно выдаю, приглаживая растрепанные волосы.
Он смотрит на меня исподлобья, цинично, сложив руки на груди:
— Давно пора, — улыбка ледяная, колючая.
Какой де все-таки …Злыдень!
Жму плечами и иду в коридор. Мне здесь делать нечего. Хочу домой, выспаться хорошенько, привести себя в порядок, выпить свежее молотого кофе. При мыслях о мягкой постельке и любимом напитке губы непроизвольно в мечтательную улыбку растянулись. Ее-то Фей и заметил, тут же подозрительно нахмурившись:
— Я надеюсь, ты понимаешь, что эта ночь была разовой акцией? — Лукьянов спрашивает жестко в лоб, даже думая смягчать. Если бы я витала в облаках относительно его персоны, то это этого тона сорвалась бы вниз. На самое дно. Но, слава Богу, иллюзий ноль, а вот настроения подурачиться — хоть отбавляй:
— Ох, миленький, как ты можешь говорить такие жестокие вещи, — начала гундосить и руки к нему, как белая лебедь, потянула, — нам же так хорошо было! Давай попробуем начать что-то серьезное? Поживем вместе? — мне на фиг не надо ничего серьезного с таким субъектом, и перееду я к нему, только если это будет единственное жилое место на всей планете, но удержаться не могу, специально провоцирую.
Что же мне его так бесить то нравится? А?
С удовольствием наблюдаю за тем, как этот самоуверенный мужик подбирается, как в глазах опасный блеск появляется. Ай, суров, Царь-батюшка. У меня аж дыхание перехватило от хищного взгляда. Красавец!
— Значит так, — произносит твердо, с четко выверенной интонацией. Видать, не в первый раз дает отворот-поворот надоедливым барышням, — слушай меня очень и очень внимательно…
Он мне вещает о том, что произошедшее между нами — ничего не значит. Лупит наотмашь холодными равнодушными словами, а я стою, смотрю на него с блаженной улыбкой, млею и разве что слюни струйкою не пускаю, представляя, что мой сын будет похож на этого говнюка. Боже, да за Сережкой (именно так его назову) девушки табуном ходить будут!