Мой вредный профессор. Стриптиз для тебя - стр. 23
Нам что, завтра весь день в больнице проторчать надо, чтобы осмотреть его? М-да… Никогда не думала, что в восемнадцать стану мамой взрослого парня.
Старость и взросление наступили неожиданно! А я ещё столько всего в этом мире не повидала.
– Так! Время вышло! Иначе переморозим, – заявляю и отбираю у него мешочек. Аккуратно складываю их в миску, в которой их же принесла. – Остался финальный штрих, чтобы не болело, – опускаюсь и быстро целую ему ребро, как это делает мне всегда мама. А я как-никак уже мамочка этого дурака-драчуна-разбойника!
Поцелуй лечит. Проверено с детства!
– Голову подними, – командую и чмокаю его в скулу, после того, как он, странно глядя на меня, делает то, о чём я его прошу. – Вот и всё! – заявляю, хлопнув в ладоши. – Теперь ложись отдыхать! Я утром загляну и ещё мазью намажем.
– У меня ещё здесь ранка, – указывает на бровь, заклеенную пластырем.
Вот же кот хитрющий. Вроде как на вид серьёзный и брутальный парень, а поцелуй в бровку просит, чтобы не болело. И как теперь во всю эту мужественность верить после того, как он перед тобой такой жалостливый и милый?
Закатив глаза, наклоняюсь и быстро целую бровь поверх пластыря. После чего встаю с кровати, довольная тем, что пациент дома. Вылечен и будет отдыхать.
Беру миску и иду к двери, решив тоже спать отправиться. Поздняя ночь, как-никак. Пора бы уже. У меня, на минуточку, режим, и только из-за этого дурака его нарушаю.
– Цветочек, а здесь? – кидает мне в спину пациент, и я со вздохом оборачиваюсь к нему. Мигом шокировано застываю, увидев, какую ранку он мне ещё предлагает своим поцелуем залечить.
– Я не буду тебя целовать в губы! И плевать, что это уголок! Это губы! – восклицаю, шокированная тем, что он вообще эту тему завёл.
– Тогда она будет болеть, и я всю ночь уснуть не смогу, – расстраивается, жалостливо вздохнув и отводя глаза в сторону. Строит из себя бедного и несчастного. Хотя ещё полчаса назад бодрый из клуба вернулся, где рыцарем был.
– Виктор, не играй со мной! – сощуриваюсь. У меня скоро так морщинки появятся.
– Наверное, ещё и кровоточить будет, – вздох повторяется.
– Иди в баню!
– Опухнет… – продолжает он.
– Ладно! – сдаюсь и, подойдя, как только можно быстро целую его в уголок губ. – Доволен? – спрашиваю и отхожу от него.
– Нет! – мотает головой, вновь поймав у самой двери. – Ты только больнее сделала! Надо нежнее! И аккуратнее. Словно лепесточек Розы к моим губам. Понимаешь?
– О боже! И когда ты таким неженкой стал? – вздыхаю и вернувшись, ставлю миску обратно на тумбу. Залезаю на кровать и, нагнувшись, целую уголок его губ. Точно так, как он просил. Еле касаясь. Нежно и аккуратно прохожусь пухлыми губами по его ране, чувствуя даже привкус крови. Издаю характерный для поцелуя звук и заканчиваю «лечение».
Отстраняюсь и выжидающе смотрю на него. Если он сейчас скажет, что опять не то – пошлю и пусть спит с болью в губе! Или пусть своего Эльдарчика зовёт и тот его хоть перецелует! Но… наутро оба будут мертвы. Папа их прикончит. Но ничего! Главное, чтобы не опухла, не кровоточила и не болела губа.
– Ну… – тороплю его. – Как?
– Уходи!
– Чего?
– Уходи, Роза! Я спать хочу! – резко поворачивается на бок, тут же застонав от боли.
– М-да… – вздыхаю, вставая с кровати, не понимая, что им движет. – Вот так их и лечи! Целуй, выполняй их прихоти, а тебе потом вместо спасибо скажут: «Уходи!» – ворчу, получив подушкой по попе.