Мой возраст – мои правила: Психология здорового старения - стр. 5

Теперь этот выбор в большей мере определяет не общество и окружение, а наша собственная личность, характер. Получается, что на психологическое состояние в зрелом возрасте влияет сложная смесь биологического (как я себя чувствую, что у меня болит), социального (кем меня считают другие, кем я окружен, кому нужен) и собственно индивидуального (чего я хочу, к каким целям стремлюсь, что люблю). Теперь у каждого и у каждой – свои 45, свои 60 и свои 80.

Таким образом, будущая старость современного человека – это сложное индивидуальное уравнение с кучей неизвестных переменных. Мы не знаем, как поведет себя наш организм, захотим ли мы работать до 90 лет, сможем ли накопить подушку безопасности, сохраним ли старых друзей, какое у нас будет настроение и т. д. Так много неопределенных факторов, от которых зависит наша будущая старость! Ну как тут не начать беспокоиться?

Если раньше люди могли довольно точно предсказать, что их ждет в старости с учетом социального положения и материального уровня, то теперь представление о том, что должно в норме происходить с нами в последней трети жизни, чего нам стоит ожидать и к чему готовиться, очень противоречивое. Где раньше было твердое знание (например, «старики – это мудрецы, которые передают другим знания», или «надену темную одежду, буду сидеть у окна и вязать, дожидаясь, пока смертушка придет»), теперь полная неизвестность.

Где неизвестность, там и страх. А где страх, там и желание поскорее от него отделаться, придумать противоядие. Одно из популярных современных противоядий – идея об управляемом старении. Иными словами, многие решили, что старость можно отменить. Или хотя бы контролировать старение: мудрость и опыт приобрести, а все некрасивое, страшное и неприятное убрать. А что, и правда так можно?

Короткий ответ: нет, нельзя.

Теперь подробнее.

Мы видим, какие успехи делают медицина и пластическая хирургия. Сплошь и рядом люди 70 или даже 80 лет остаются активными и спортивными, занимают ответственные должности, путешествуют. Да что там другие – мы и сами в наши (например) 40 или 50 лет «еще очень даже ничего», «выглядим на 10 лет моложе», «чувствуем себя лучше, чем в 18», полны творческих планов, готовы влюбляться и учиться новому. Эти плоды отложенного старения порождают у нас мысль о том, что человечеству удалось или вот-вот удастся побороть старение как таковое. А там, чем черт не шутит, и со смертью разобраться. Почему бы нет? Будем жить как новенькие по 100–120 лет, даже дольше, а потом легко и безболезненно исчезать. Мечта, да и только.

Любые предвестники этой мечты вызывают огромный энтузиазм. Неважно, что знаменитая певица потратила на свое тело миллионы и только благодаря этому выглядит в 75 лучше, чем в 40. Неважно, что столетний победитель велогонки выиграл генетическую лотерею и все его предки доживали до весьма преклонных лет в добром здравии. Эти уникумы кажутся нам образцами, на которые можно равняться: постараемся – и получится!

Счастливые старцы и матроны сияют нам путеводными звездами «возраста счастья», их опыт заставляет верить в то, что и наше старение будет отодвигаться все дальше, пока не исчезнет совсем. Что старость нам не грозит. Что смерть – не про нас.