Мой волк - стр. 39
Я вынырнула из дурмана.
— Что ты наделала, Агата?.. — спросила я у себя.
Дерзкая Агата исчезла в одно мгновение, и вернулась привычная я. Немного застенчивая, до глупости честная и не имеющего никакого опыта общения с мужчинами… До сегодняшнего дня.
Ощущение совершенной ошибки быстро заполнило меня и не позволяло закрыть глаза и уснуть. Чувство вины становилось все острее и острее, словно снежный ком, пущенный с пригорка, увеличивалось с каждой секундой, болезненно пульсируя в моей голове.
Я поднялась на непослушные ноги и тихо пошла на кухню ополоснуть лицо и выпить холодной воды. Жадно опустошила стакан, за ним второй, плеснула холодной воды в лицо. Но разве это может помочь? Когда тело помнило острые прикосновения рук титана?
Как же стыдно!
Что со мной происходит?
В кого я превращаюсь?
Может, деда прав, и мне надо связать жизнь с садоводством, уехать куда-то, где тихо. Воспользоваться своими золотыми руками. Выращивать овощи или цветы. Посвятить себя земле. Он ведь правильно говорит, что именно на природе я нахожу успокоение и себя. Я будто чувствую все живое, знаю, чего не хватает тому или иному растению. И сама наполняюсь силой, как бы странно это ни звучало. Но не среди мертвых растений, как на работе, а живых.
Пока за окном не забрезжил рассвет и воздух не стал чуть прохладнее, я лежала на постели, стараясь избавиться от запаха титана. Терпкий, травяной. Так пахнет полынь.
Казалось, простыни и подушка пропитались им и задались целью окончательно свести меня с ума. Захотелось встать и сменить постель, но ничего не изменилось, когда я перебралась на кровать Ники.
С рассветом я провалилась в беспокойную дрему. Разбудил меня пиликающий будильник и головная боль, покалывающая в висках и затылке.
Сестра так и спала на диване, поджав ноги и положив маленькую расшитую бабушкой подушку под ухо. Я наспех привела свой внешний вид в порядок. Душ, волосы в пучок, шорты, футболка — и у меня почти получилось покинуть дом и не встретить никого при этом.
— Доброе утро, внуч. Ты что сегодня так рано, автобус же через двадцать минут? — деда поймал меня на выходе.
— Да? — спросила я, изображая удивление.
— Идем, я чайник поставлю, — деда махнул рукой и принялся застегивать пуговицы рубашки. — Не спала сегодня? — спросил он, чиркая спичками и поглядывая на меня.
Вот этого я больше всего и боялась, что деда заметит небольшие синяки под глазами и начнет расспросы. Подумает, вдруг мне приснился очередной вещий сон, по его мнению.
— Нет, — согласилась я. — Жарко.
— Жарко, — подтвердил дед, доставая с полки две кружки. — А Ника что, спит еще?
— Пусть спит, каникулы, — ответила я со скупой и, уверена, кривой улыбкой на губах.
— Ну пусть, — деда покивал и достал батон и сливочное масло. — Ты ешь, — он придвинул мне нарезанные куски хлеба.
— Спасибо, — поблагодарила я, через силу жуя и глотая каждый кусочек. — Я правда просто не могла уснуть, — сказала я под внимательным взглядом серых пронзительных глаз. — Мне ничего не снилось. Не беспокойся.
Деда заерзал на табурете, откашлялся и спросил:
— Правда?
— Правда, дед. Я пойду, — я отпила глоток горячего чая, оставила на тарелке надкусанный бутерброд, спеша покинуть кухню.
— Хорошего дня.
— И тебе, — ответила я, надевая сандалии и хватая сумочку.