Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно - стр. 28
Теперь-то я понимал, что ярость, испытываемая мною, несмотря на осознанность, – это на самом деле ярость моего внутреннего ребенка. Потому что игнорировалось его желание спать в тишине и покое.
Однако сейчас, когда Борис сбежал из подвала, все это в один миг стало несущественным. Я отметил, что упражнение на расслабление мне не дается. Нужно сосредоточиться. Итак, я мысленно отправился бродить дальше, вышел из своей квартиры и ментально прогулялся по остальным помещениям в доме.
Этажом ниже располагалась моя адвокатская контора.
С Драганом и Борисом – с первым после его кончины, а со вторым после трех дней лишения его пищи – я заключил выгодные договоры о консультативной помощи. Так что контора была в первую очередь необходимым камуфляжем для руководства двумя организациями «полусвета». И для отвода глаз я продолжал принимать клиентов, которые действовали мне на нервы своей мелочностью.
Меня нервировало уже то, что я вообще занимаюсь спорами других людей. Я в принципе не люблю споры. Пожалуй, заметить это через десять лет адвокатской практик – несколько поздновато. Сам смысл существования адвокатов естественным образом заключается в первую очередь в наличии конфликтов между людьми. Но никогда не поздно приспособить профессию к своим жизненным установкам.
Все мои клиенты были, если можно так сказать, «как будто клиентами». Они вели себя так, как будто они самые важные люди на свете. Я вел себя так, как будто меня это интересует.
Не раз и не два я готов был взорваться во время консультаций и спросить у моих клиентов – у них вообще все дома или как? Почему, черт возьми, они едут со скоростью 180 км/час, если на большом, круглом с красной каймой щите черным цветом указано 80? Что с вами, собственно говоря, не так, если вы готовы заплатить 120 евро за то, чтобы адвокат составил вам жалобу из-за разницы 36 евро в счете на коммунальные услуги за квартиру с арендной платой 2200 евро?
Правда, мои срывы из-за таких клиентов были совершенно бесшумными. Я просто припирал их к стене, говоря, что им еще повезло с результатом. Если клиент лишался водительских прав из-за моего злостного бездействия, я мог очень правдоподобно объяснить, что с трудом сумел выторговать уж совсем неизбежное минимальное наказание, а без меня клиент утратил бы эту бумажку на гораздо дольший срок. Хотя это было не так. Но людей, которых напрягало разбираться с простым указанием дорожного знака, содержащего всего лишь две цифры, было очень легко убедить такими аргументами.
Все это тоже во многом было связано с моим внутренним ребенком. Мое желание просто жить в мире и покое игнорировалось каждым отдельным клиентом, желавшим конфликтовать.
Но в данный момент я заново поработал бы для всех этих клиентов, намеренно припертых мною к стенке из чистого ребячества, при условии, что Борис снова оказался бы в своей камере в подвале. Я побрел дальше.
В квартире на этаже между моей конторой и детским садом жил Саша. Я в мыслях миновал ее и спустился этажом ниже. Ко входу в детский сад.
В последние месяцы, несмотря на нервирующих меня клиентов, я испытывал внутреннее удовлетворение оттого, что утром мог спуститься из квартиры всего на один этаж и оказаться в своей конторе. А потом, если заблагорассудится, еще на два лестничных пролета в детский сад моей дочери. В любое время, когда захочу. И что же, теперь с этим всё?