Мой сводный секрет - стр. 45
Рассматриваю его награды, медали. Когда Белый успел всё развесить? Да тут кубков хватит для какого-то зала почёта, не меньше.
Может, Эрик пьёт допинг какой-то? Хоть что-то не такое идеальное в его образе, кроме наглости, чтобы заставить держать язык за зубами.
– Так-так, - голос парня бьёт по перепонкам, когда я забираюсь в ящик рабочего стола. – И что ты тут делаешь, Эль?
Эрик
– И что ты тут делаешь, Эль?
Она пугливо дёргается, и отшатывается от ящика, со стола роняет вазу с цветами, которую мама поставила тут утром.
Вода льется на пол.
Эля рассеянно смотрит на это дело.
Усмехаюсь.
Пришла по темноте, как преступник, но даже в полумраке вижу ее горящие от смущения щеки.
Ещё бы в форточку залезла, паучок.
– Зачем в вещах моих шарилась? – тихо прикрываю дверь. И медленно, шаг за шагом иду на нее. – У меня в шкафу скелетов никаких нет, детей там не прячу, - намекаю.
– Я не рылась, - она наклоняется и подхватывает рассыпанные по полу розы, суетливо толкает их обратно в вазу. – Ты в этот дом сегодня переехал. А я здесь жила раньше. И во всех комнатах есть мои вещи, пришла кое-что взять.
– Взяла?
–Нет, не нашла, - она оставляет в покое цветы и поворачивается на меня. Затравленно следит, как расстояние между нами тает, и я вижу – врет она все.
Рылась у меня. Зачем-то.
– Хорошие девочки так не делают, Эмма, - растягиваю это имя.
Она смотрит недоверчиво, чуть сморщив нос, не нравится ей. Что я ее так называю.
Теряет бдительность и спохватывается, когда я оказываюсь почти вплотную.
– Не подходи, - запоздало предупреждает, а я уже беру ее руки в свои, разворачиваю ладонями вверх.
Ничего не взяла, ничего не прячет.
Да и что у меня брать, награды хоккейные?
Вряд ли ей это интересно.
Взглядом поднимаюсь к ее лицу. Улыбаюсь, подношу ее ладошку к губам.
– Белый, - она вздрагивает, вырывает руку. – Оставь меня в покое. Пожалуйста.
Тихо смеюсь.
Не я к ней вломился, она пришла сама.
– Нет, паучок, - качаю головой, притягиваю ее ближе. – У меня на тебя другие планы.
Она громко сглатывает. Взглядом упирается в мое шею, в татуировку – мужчина и женщина, и сантиметр между их губами.
Все верно она понимает.
Ладонями спускаюсь по ее талии ниже.
– Отец тебя убьет, если ты что-то сделаешь, - запальчиво, словно я ее во дворе за косичку дёрнул, предупреждает она, тихо охает, когда я за бедра ее подхватываю и, сделав пару шагов, усаживаю на подоконник. Она дрожит, но смотрит уверенно, будто надеется, что я Давида испугаться должен и отпустить ее. – Понял?
– Давиду ведь необязательно знать все, что происходит в его доме, - шепнув, наклоняюсь к ее лицу. – А ты мне задолжала объяснение, Эмма.
Почему шарилась в моей комнате, например. Но главное – та ночь месяц назад – мы ведь так и не поговорили о том, что было.
И если нам понравилось...
Чуть отступаю, взглядом окидываю ее. Она сидит, нервно покачивает ногой в домашней туфле. Простой короткий сарафан, свободный, на тонких лямочках, и под ним наверняка...
– Я ничего тебе не должна, - резко обрывает она мои мысли, которые уже пустились в разгул. Складывает руки на груди. – Было и было, забудь.
Она же сама не забыла, почему я должен?
– Не планировал даже, - пусть не надеется. Сжимаю пластик подоконника, на меня накатывает досада, Эля так близко, а я совсем ничего не могу? Усмехаюсь и наклоняю голову, понижаю голос. – Забыть тебя на моей постели… – говорю и вижу, как она стремительно краснеет от этого напоминания. – Ммм, не-ет, - тяну. – Невозможно. Это наш маленький секрет, плохая-хорошая девочка Эмма, - дразню ее. – И ты ведь не хочешь, чтобы секрет перестал быть таким?