Мой сводный секрет - стр. 4

Мы друг другу подходим, мы всю ночь до утра были рядом, за руку, готовили глинтвейн из виноградного сока, закрывались вдвоем в душе, вместе разглядывали мои татуировки, я распускал ее волосы и снова заплетал в кривые косички, и она смеялась, мы валялись и целовались, и ели апельсины, да мы с первого взгляда и до старости влипли.

Я так подумал тогда, внезапная мысль, простая и ясная – это мой человек.

И вот мой человек встаёт на носочки. Чмокает в щеку громилу Давида.

Мда.

Он же мне голову открутит теперь. За дочку-то.

И мама к нему присоединится. Муж всё-таки.

Но я же не знал, блин.

Когда на ухо Эле шептал, что собираюсь с ней сделать, не знал.

Эля отходит от парочки.

Или Эмма?

Идёт в мою сторону. То есть в сторону угла, за которым я так глупо топчусь.

Отхожу к кирпичной стене и закрываюсь букетом. На чудака похож, сквозь шипастые стебли наблюдаю за тонкой фигуркой.

Она ловит такси.

Я прикидываю, что теперь делать. До последнего надеялся, что мне тем майским утром все показалось, и фотка Давида с подписью «папа» на экране телефона моей Эли просто примерещилась, так бывает.

Мало ли. Вдруг, правда, сегодня увидел бы у ЗАГСа совсем другую девушку.

Размечтался, идиот.

Это она.

Мой паучок.

Она уезжает.

Любопытно, куда?

Спохватываюсь, и смотрю на часы. Удобнее перехватываю цветы и лечу к зданию.

– Эрик! – уже на подходе кричит мама, взглядом выцепив меня из толпы. – Я же сказала надеть белую рубашку! – понижает она громкость.

Но о боги.

На меня с интересом оглядываются ближайшие дамочки. Не умеет мама вовремя сократить децибелы, и звук накрывает окрестности в радиусе метра.

– Поздравляю, - целую ее в щеку, протягиваю цветы. Так же громко оповещаю незнакомых женщин, бросающих в нашу сторону взгляды. – Белая рубашка в стирке. Но есть вот эта цвета неба. Давид, поздравляю. С таким знаменательным днём...

На языке вертится напыщенная болтовня на тему, по типу той, что им через пять минут в ЗАГСе начнут втирать, про лодки любви, причал и море, но я себя обрываю.

Главное, чтобы маму не обижал, а такое лучше один на один говорить.

Он с искренней, счастливой улыбкой пожимает мою ладонь. Довольно крепко.

Он военный, помню. И отец Эммы-Элли, с которой мы месяц назад провели не менее знаменательную, чем сегодняшний день, ночь.

Вот это я встрял.

– Пойдёмте, там наша очередь, - он обнимает маму за талию, ведёт по ступенькам. – Эрик, а ты, может, - оглядывается на меня. – С подготовкой нам поможешь? Тебе, наверное, неинтересно про лодки любви слушать?

Изгибаю бровь. Мужик мысли мои читает или что?

Перед глазами моментально встаёт девичья фигура в моей кровати, и я торопливо, вдруг он все же телепат, киваю:

– Да-да, что делать?

– Давид, ты думаешь? – мама замирает на ступеньках, снизу вверх смотрит на своего авторитетного Давида.

– Почему нет? – он жмёт массивными плечами. – У нас организатор заболел. Рабочие подъедут, их впустят, но... мужской присмотр за ними желателен. Мало ли. Вдруг какой конфликт. Вот, ты дорогу помнишь?

– Конечно, я же маму подвозил, - с облегчением соглашаюсь, показываю Давиду пальцы, сложенные кольцом. - Всё в лучшем виде будет, идите, бракосочетайтесь.

– Эрик, - мама со смехом качает головой. – Давай сегодня без шуточек твоих.

– Да пусть, сегодня всё можно, - миролюбиво разрешает мне Давид и ведёт маму к дверям.