Мой сосед вурдалак - стр. 14
Не то чтобы родители хотели ее уничтожить… Они явно любили Фрэнки. Иначе отчего бы Виктор всю ночь напролет восстанавливал ее? А вот прочие сейлемцы хотели выдернуть вилку. В конце концов, это ведь именно она была повинна в первой с тридцатых годов прошлого века охоте на ЛОТСов. Она перепугала Бретта до того, что он загремел в психбольницу. И все до единого полицейские города разыскивали ее.
Но тем не менее – а обязательно ли было родителям конфисковывать у нее телефон? Запирать ее в лаборатории? Выдергивать из Мерстона и переводить на домашнее обучение? Ну да, она тайком удрала из дома и отправилась на танцы, невзирая на запрет (совершенно несправедливый). И да, ее зеленая кожа была выставлена напоказ (полностью). И да, да, да, у нее оторвалась голова (совершенно случайно). Но сколько же можно! Она была вынуждена выступить против дискриминации! Неужели они этого не понимают?
Гром прогремел прямо над головой. Гага, Гвен, Гёлисиоуз, Грин Дэй и Гостфейс Килл встали на задние лапки и принялись неистово царапать стеклянные стены своей клетки.
Фрэнки сунула руку в клетку. Маленькие сердца лихорадочно бились, словно их хозяйки собирались кинуться в бой или в бегство. Но они были пленницами и не имели возможности ни драться, ни бежать. Они вынуждены были сидеть и не рыпаться, что бы им ни грозило. В точности как и Фрэнки.
– Это должно помочь, – произнесла девушка, вытаскивая пакетик с разноцветными блестками, который она спрятала под древесные опилки в клетке. – Если папа взбеленился, это еще не повод страдать вам.
Она вскрыла пакетик и посыпала крыс блестками, словно картошку солью.
– Вот вам гламурный дождик, – сказала Фрэнки, стараясь говорить оптимистичным тоном. А получилось – глухо, никак.
Несколько секунд спустя крыски перестали лихорадочно скрести когтями по стеклу и снова вернулись к привычному расслабленному состоянию в позе запятых. Только теперь они напоминали шарики ванильного мороженого в радужной пороше.
– Высоковольтно, – одобрительно улыбнулась Фрэнки. – Гламурки возвращаются!
Это был всего лишь один крохотный шажок по возвращению лаборатории в прежнее клевое состояние, но все же это было начало.
Тут в помещение без стука или какого-либо иного предупреждения вошли Виктор и Вивека.
Фрэнки отступила от клетки и вернулась на кровать – единственное место, которое все еще принадлежало ей.
– Ты встала, – заметил отец. На лице его не отразилось ни радости, ни разочарования. Его безразличие ранило больше, чем сотня стежков тупой иглой.
– Спокойной ночи, Фрэнки, – устало произнесла мать. Она скрестила руки поверх черного шелкового платья, закрыла лиловые глаза и прислонилась к дверному косяку.
Зеленая кожа Вивеки потускнела. Если раньше она сияла, как мятное мороженое, то теперь она скорее походила на рассол.
Фрэнки кинулась к родителям.
– Простите, пожалуйста! – Ей хотелось обнять их. Ей ужасно хотелось, чтобы и они обняли ее. Но они просто остались стоять. – Пожалуйста, простите меня. Я обещаю, что…
– Довольно обещаний. – Виктор вскинул здоровенную ладонь. Веки его были приопущены. Уголки крупного рта поникли, словно размякший червяк из жевательного мармелада. – Поговорим утром.
– Нам нужно подзарядиться, – объяснила Вивека. – Мы всю ночь собирали тебя, а день сегодня был… – На миг ее голос пресекся. – Утомительный.