Мой самый любимый Лось - стр. 8

Анька прикрыла глаза и блаженно откинулась назад, расслабив колени. Губы мужчины целовали ее разгоряченный ротик, раз за разом стирая ее жалкие стоны, и Анька была ему благодарна за это. Не будь этих жарких, по животному жадных поцелуев, она бы орала, скулила и выла, как дикая самка, огрызающаяся волчица. С каждым толчком в свое тело девушка отдавалась во власть мужчины все сильнее, изгибаясь, приникая к нему без страха, и уже абсолютно не слыша своего голоса, который распадался на жалкие рыдания, всхлипы, вскрики. Ее руки жадно тискали его бока, и казалось, что Анька сама направляет его толчки в свое тело. Его пальцы забираются в ее волосы, крепко прихватывают их и властно оттягивают назад ее голову, чтобы оставить красный след от поцелуя на ее дрожащем, задыхающемся горле, и Анька снова кричит, от переполняющих ее чувств, от того, как он говорит, заявляет всему миру - «моя», - не говоря при этом ни слова.

Терзая ее покорное тело, влажное, дрожащее и беспомощное, перемешивая в нем муку и сладость, невероятное наслаждение, не говоря ни слова, мужчина оглушительно заявил о своей страсти - пребольно куснув тонкую кожу, дрожащую всякий раз, когда голос Аньки рвался из ее груди.

- Я почти, я почти…

Еще один новогодний подарок от доброго Боженьки, в самой яркой глянцевой обертке. Оргазм.

Обычно какие-то смазанные, серые, как зарядка, как лишнее подтверждение, что тело ее здорово и функционирует так, как надо. Проверка. Техосмотр. Тест на пригодность.

Сейчас все было иначе.

Анька стонала и рычала, извиваясь на огромном члене мужчины, содрогаясь в сладких спазмах, выкручивающих все ее тело, и не сходя с ума только усилием воли. Огромный член все двигался в ней, продлевая самую сладкую в мире муку, и Анька, бьющаяся под Лосем, царапающаяся и кусающаяся, как дикий зверек, понимала, что это будет длиться столько, сколько он посчитает нужным, и ей не вырваться из его медвежьих объятий.

И это прекрасно.

3. Глава 3. Дерзкий побег

- Лось, ты лучший…

Анька глаз не может открыть; ее тело сейчас ленивое, двигаться не хочется от слова вообще. Она облизывает свои горячие губы и тотчас получает поцелуй - порцию необязательной, но такой сладкой ласки. Вот это странно вообще; случайные любовники не целуют так. Они вообще не целуют после того, как получили свое. После - это время для быстрых скользких фраз типа «а не пора ли тебе», «я вызову тебе такси», «увидимся еще». Но Лось молчал.

Он все приглаживал Анькины влажные волосы и целовал ее - словно и в самом деле был влюблен, словно любовался ее раскрасневшимся лицом, - и прихватывал ее губы своими, чтобы в Анькиной голове отпечаталось навсегда - это не игра и не притворство.

Он все еще был в ней. Его член все еще наполнял ее лоно, хотя Анька уже чувствовала, как крепкая плоть становится мягкой и не растягивает ее тело так волнующе, и это было, пожалуй, жаль. Анька была бы не прочь повторить все еще разок.

«Я как парк юрского периода, в пещере которого сдох последний динозавр», - попыталась по привычке поёрничать Анька, но шутка не нашла отклика в ее душе. Вот конкретно сейчас над (и под) Лосем смеяться было не охота. И влипать в эту невероятную, сладкую нежность не хотелось, потому что потом придется отдирать себя с мясом, с болью, когда не захочется покидать его уютные объятья, когда подлый мозг поверит, что его руки, так умело дарящие тепло - это навсегда или, по крайней мере, взаправду.