Мой препод – Лёд - стр. 25
Вертихвосткой, как говорил папа.
А мама сравнивала меня с ручейком, который всегда найдет дорогу. Сквозь камень просочится и во всех ситуациях найдет выход. Вот только увы, оказалось – не во всех. И бывают такие камни – беспринципные, мерзкие отморозки, которым всё можно. Они ломают тебя, трогают и пытаются отхватить кусок пожирнее.
Настоящие убийцы ручейков. И надежд…
– Ты чего? Побледнела вся, – нахмуривается Рудаков.
– Всё хорошо, – улыбаюсь, заглядывая в искрящиеся теплом глаза своего парня.
Вот уж кто точно не будет грустить и рассуждать о камнях.
Алан склоняется над моим лицом и целует так, словно внутри меня разливается теплый чай с медом. Приторно и нежно.
Отвечаю на поцелуй, сталкиваясь с влажным языком и помимо сладкого облака пушистой ваты в груди, чувствую на макушке колкий, тяжелый взгляд.
– Давайте будем держать себя в руках, – молотком бьёт в затылок голос Демидова.
Замораживает душу. Сознание леденит.
– Всё нормально, Лев Викторович, – неохотно отстраняется Алан и глядя поверх моей головы хрипловато продолжает. – Не удержался.
Обнимаю его покрепче и дышу в вырез куртки, пытаясь отогреться.
Доехав до нужной станции, выбираемся из метро и идём на площадь. Людей вокруг становится всё больше, но я стараюсь отвлекаться. То на легкое поглаживание своей ладони Рудаковым, то на высокую фигуру в черной парке, шагающую прямо передо мной.
Ох.
Лишь бы на ноги ему не наступить.
– Нравится в Москве, зай? – спрашивает Алан.
– Нет так чтобы очень, – пожимаю плечами. – Жить бы здесь ни за что не хотела.
– А я бы хотела, – мечтательно произносит Галя.
– Тебя здесь сожрут, Галчонок, – усмехается Дамир. – Столица. Выживает сильнейший.
Ох. Тогда точно мне здесь делать нечего.
– Город как город, – поворачивается к нам Демидов и я практически врезаюсь в преподавателя.
Придержав меня за локоть, он будто бы мазком проходится по моим чуть обветренным губам и смотрит прямо в глаза.
Поспешно отвожу взгляд и сглатываю ком в горле.
– Ни лучше, ни хуже, – договаривает он равнодушно, словно в этом мире нет ни одного даже крохотного уголка, в котором Льву Викторовичу было бы чуть приятнее, чем «нормально».
Наконец-то добравшись до площади, Галя просит Дамира её сфотографировать, а Алан тут же начинает записывать видео для соцсетей.
Сложив руки на груди, наблюдаю за ними и не сразу замечаю, что стою не одна. Нервно поправляю прическу.
– Может, хватит дуться Юля?..
Поворачиваю голову вправо и быстро прохожусь взглядом по светлым волосам, острым скулам и широкому гладко выбритому подбородку.
Снова смотрю на ребят и машу рукой своему парню, когда он наводит камеру на меня. Позирую, выгибаясь и так и сяк.
– Зай, передай привет нашим, – Алан входит в раж, кружась с телефоном.
Всеми силами пытаюсь выбраться из вакуума, который будто бы накрыл нас с Демидовым. Улыбаюсь, видя, как сияет Галя. Вспоминаю себя, когда оказалась здесь в первый раз. Сидела на папиной шее такая важная, мелкая. А рядом шли мама с Мироном.
– Тебе же понравилось в музее. Я видел, – настойчиво продолжает разговаривать со мной Демидов.
Словно из пулемета опять награждаю его обстрелом своих глаз. Густые брови, длинные ресницы и резко очерченные мужские губы.
Серьезное лицо приобретает чуть ироничное выражение.
Черт!
Отворачиваюсь, досадно сжимая зубы. Он смеётся надо мной?..