Мой плен - стр. 27
Я растерянно заморгала, прогоняя пелену слез, и напряглась под пристальным взглядом.
— Я не собираюсь морить тебя голодом. Ты сама сделала этот выбор, — напомнил он снисходительным тоном. — Но я вижу, что ты усвоила урок!
После этих слов он протянул руку к тарелке и уверенно взял с нее кусочек мяса. Щедро макнув его в соус, он не спеша поднес это к моему рту, а я тут же невольно отпрянула, чувствуя ужасную неловкость и замешательство. Мучительный аромат сразу ударил в нос, и я как завороженная смотрела на сок, стекающий по мужским пальцам.
— Открой рот, Юля, — настойчиво велел он.
И я открыла. Робко, не задумываясь, словно поддаваясь какому-то инстинкту. Закрыла глаза и позволила ему положить на мои губы теплую мякоть. Я взяла ее, слегка захватив его пальцы, и начала жадно жевать, утонув на мгновение в насыщенном богатом вкусе пищи. Недаром говорят: голод — лучшая приправа. Но после блаженного мгновения тягучей волной пришла горечь унижения, заставляя меня опомниться.
Я распахнула веки, осознавая, что стою на коленях и ем с рук этого бандита. Он тем временем со спокойным выражением лица протягивал мне очередную порцию. От его настойчивого взгляда я почти насильно открыла рот, принимая очередной кусочек. Почему почти? Потому что голод притупил чувства, отвечающие за гордость, пресек попытки контроля над собой и свел все к одному — мне нужно есть.
Мужчина терпеливо кормил меня, не обращая внимания на слезы, что периодически блестели в опущенных глазах, на неровные вдохи и на то, что я случайно касалась языком его пальцев. Как будто так и должно быть.
Он отдал мне все до последнего кусочка. Затем вытер руку салфеткой и сдержанно произнес:
— Я хочу, чтобы здесь ты ценила то, что имеешь.
Поднявшись из-за стола, он не спеша прошел мимо и, направляясь к двери, велел:
— А теперь ложись спать.
***
Однажды мне сказали, что я маленькая девчонка с большим барабаном внутри, по которому нужно бить сильно, чтобы сподвигнуть к успеху. Помню, если в детстве у меня что-то не получалось, я ужасно злилась, заходилась плачем, истерила, когда над душой стоял кто-нибудь из взрослых и требовал решения задачи. Можно было бы оставить эту затею, бросить задачки и пожалеть меня, но родители принципиально не делали этого. Время шло, тягостные мысли отходили на второй план, я успокаивалась и, возвращаясь к задаче, уже знала решение!
Раньше я не придавала этому значения, но сейчас понимаю, какую черту они вложили в меня. А, может, даже развили врожденное. Я шла по жизни с высеченной верой: для любой задачи есть решение.
Да, я росла единственной дочкой в здоровой обстановке, неискушенная уличными пороками и плохими привычками. Но родители не баловали меня, как заведено во многих семьях с единственным ребенком. Они смогли увидеть во мне все сильные качества и грамотно развить их. Я росла самостоятельной девочкой, уверенной в себе и всегда имела голову на плечах. Как же долго я не осознавала, что они были моими крыльями! Даже находясь далеко, оставались рядом. И сейчас, когда я лишилась крыльев, потеряла всякую уверенность в себе: все мои сильные стороны затаились где-то в уголках сознания.
Сейчас я должна переварить произошедшее, чтобы решить самую тяжелую задачу своей жизни: конфликт с самой собой.