Мой первый, мой истинный - стр. 40
К сожалению, в этих правилах и законах человеческой жизни не сказано, как быть счастливой. То есть, эти правила сами по себе должны сделать меня счастливой, но почему-то не делают. Будто я не на своем месте. Но если я не на своем месте, то нужно его найти. Мой дом.
– Я хочу уехать, – сообщила я маме свое решение, когда спустилась на кухню, чтобы помочь ей с приготовлением ужина.
Надо было, наверное, зайти издалека, потому что мама от шока выронила тарелку. Молочное, с цветочками по кайме, блюдо повстречалось с полом и не выжило, разлетевшись на крупные и мелкие осколки. Но мама словно этого не заметила.
– С этими вервольфами? – переспросила она. – Все настолько серьезно?
– Что? – в отличие от нее, я берусь за метлу, чтобы здесь все прибрать: – Нет. Не с вервольфами. Одна.
– Карлос! – крикнула мама. – Иди сюда немедленно!
Папа же появился на кухне спустя пару минут:
– Что случилось, дорогая?
– Ты зачем привел в дом этих перевертышей? Теперь наша дочь хочет сбежать с одним из них!
Мама сказала это тем тоном, что сегодня говорила со мной и Мирабель, и у меня снова екнуло в груди. Правда, я напомнила себе о том, о чем успела поразмышлять.
– Вервольфы здесь ни при чем, папа, – поспешила я себя защитить.
– Как же ни при чем? – всплеснула руками мама. – До их появления здесь ты была идеальным ребенком.
– Вот! – я тыкаю пальцем вверх. – Проблема в том, что я больше не ребенок.
Моя родительница почему-то бледнеет.
– Что еще вы с Мирабель не успели мне рассказать?
– Девочки, можно по порядку? – вклинился в наш диалог хмурый папа. – Что произошло? Совенок, давай ты первая.
– Я и Мира сегодня были у братьев Рамирес. Ничего страшного не случилось. Один из них, Хуан, сообщил мне, что хочется за мной ухаживать. Но это вообще к делу не относится. Мама наказала нас за то, что мы к ним ходили, хотя вчера они были у нас, и это было нормально.
– Я наказала вас не за это, – взвилась мама, – а за ложь.
– И за то, что кто-то из соседей мог нас увидеть и испортить репутацию семьи сплетнями.
– За это тоже, – кивнула она.
– Поэтому я хочу уехать, – я посмотрела сначала на папу, потом на маму. – Чтобы никого не позорить.
Повисла неловкая пауза: кажется, родители переваривали мое заявление. Мама пришла в себя первой, хотя я бы сказала, она пришла в ярость:
– И куда ты собралась? На полуостров Роага?
– В Вилемею, – проигнорировала я новый намек на мой побег вместе с вервольфами. – Найду работу. Перестану быть обузой.
Родись я мальчиком, могла бы поступить в колледж, но увы.
Родители переглянулись. Отчаянно, как мне показалось.
– Совенок, ты вовсе не обуза. Мы тебя любим.
– И я вас тоже люблю, пап. Но мне нечего делать в Лысой бухте. Я не хочу быть при вас вечным ребенком, а единственный мужчина, который мной заинтересовался, оказался вервольфом.
– Изабель, – мама шагнула ко мне и взяла меня за руку, – у тебя еще будут поклонники.
– Будут, – кивнула я. – Но не здесь.
– Карлос, это все несерьезно!
Папа тяжело вздохнул и поманил меня за собой:
– Пойдем, совенок. Поговорим наедине.
Мы перешли в гостиную, в комнату моих счастливых детских воспоминаний. Мы всегда собирались здесь всей семьей. Обычно в кресле возле камина грелся дедушка, но сейчас кресло пустовало.
– Глория не должна была наказывать тебя за ложь, – начал первым папа. – Ты права, ты уже не ребенок, а молодая женщина, которая отвечает за свои действия и принимает их последствия. Какими бы они ни были. Ты действительно хочешь уехать в столицу, Изабель?