Мой папа рок-звезда - стр. 6
Мужчина усмехается, если я не ошибаюсь, а это уже вряд ли, его зовут Матвей. Для меня, конечно, дядя Матвей, но об этом потом. Я вижу, что он понимает, о чем идет речь. И не только он понимает. Все трое смотрят на меня как на восьмое чудо света.
А потом дядя Матвей выдает то, от чего подкашиваются ноги и появляется желание сбежать отсюда.
— Алевтина Мальцева умерла пятнадцать лет назад.
— Антон Лисов тоже? Так же, как она, выходит? — киваю на предполагаемого отца и складываю руки на груди, ожидая ответа.
Мама говорила, что отец погиб в аварии. Но страшно не это, а то, что она так и не увидела его тело. По ее словам, похороны были закрытыми, ей не позволили ни прийти, ни тем более попрощаться с ним. Моя бабушка, которую я ни разу в своей жизни не видел, ненавидела мою маму. Про неземную любовь двух женщин я узнал, когда мама рассказала про аварию. Несколько лет назад.
Все, что мы можем себе позволить, так это прийти к нему на кладбище. Да только я уже сомневаюсь, что там его могила.
— Мальц или как тебя там… Послушай, парень, тут такое дело…
— Давайте остановимся на том, что никто из окружающих не знает, как вы выглядите без масок. А я спокойно могу назвать не только ваши имена и прозвища, но и ваши привычки.
Бинго!
Кажется, я добился своего. Три недоверчивых взгляда устремлены прямо на меня. Выдыхаю, мысленно подбирая слова для новой битвы.
— Привет, ребята, — пищит около уха Юлька и вешается на меня, скидывая с головы бейсболку.
Блин, как же мне не хватает отца. Он бы точно посоветовал, как отвязаться от девчонки, которая не нравится. А Юлька мне не нравится. Она раздражает своей навязчивостью!
Отцепляю от себя Юльку, поднимаю с песка бейсболку и отряхиваю ее от пыли.
— Лис, он твой, — удивленно произносит Ворон, привлекая внимание всей толпы.
И мое тоже.
— Как твое имя?
— А-антон. Антон Мальцев.
У него сейчас такое лицо, что даже если я тысячу и один раз повторю свое имя, он не поверит.
— Твоя мама… Она?
— Алевтина Мальцева. Она жива и здорова.
— Вранье! — срывается на крик, заставляя вздрогнуть и отступить назад. — Али нет. Давно уже нет!
— Лис, успокойся, — дядя Карим цепляется за плечи (не)отца, пытаясь изо всех сил успокоить его. Но когда это разъяренного быка было легко успокоить? — Ты пугаешь пацана.
— Я спокоен! — тряхнув плечами, освобождается от захвата и, скинув гитару, уходит.
Молча уходит.
Я смотрю ему вслед и не знаю, что делать дальше. Одно понятно, что мои подозрения оправдались. Я оказался прав на все сто процентов. И на все сто процентов облажался.
Это точно он.
Мой отец!
Человек, которого мама похоронила под гранитной плитой пятнадцать лет назад.
Меня разрывает от переполняющих эмоций. Их слишком много, и мне тяжело их контролировать. С одной стороны, ужасно хочется подбежать к нему и заорать: «Вот он я. Смотри! Твой сын!» Но язык словно онемел, и ноги проросли корнями в землю.
Я боюсь его реакции. Боюсь, что не примет.
Стискиваю кулаки, взглядом провожая мужскую фигуру. Он уходит, оставляя меня одного среди этого дерьма. Меня ведь друзья не то что заклюют, они засмеют. Здесь, в деревне, отец либо есть, либо нет. А если есть, то он точно не может быть мировой звездой, хоть и в прошлом.
Грустно усмехнувшись, беру гитару и засовываю ее обратно в чехол. Руки трясутся, молния не желает застегиваться. Дергаю собачку, слыша треск. Кажется, чехол пошел по швам.